Михаил Ежов - Проклятые доспехи

— Я слышал о таких людях, — вмешался Орманар. — Это кочевники, они живут на севере Межморья, возле льдистых гор. Что могло их сюда привести?

— Не имею представления, — пожал плечами эльф. — И меня это мало волнует. Нам пора ехать, и не стоит мешкать.

На этот раз сели по двое. Кони были довольно свежие, кроме того, они принадлежали к какой-то неизвестной породе, судя по всему, очень выносливой. У них были короткие крепкие ноги, широкие шеи и широкие круглые туловища. К тому же всё их тело покрывала густая бурая шерсть. Конечно, тринадцать воинов не могли разместиться на пяти лошадях, даже сев по двое. Трое были вынуждены идти пешком. Однако Сенегард не собирался снижать скорость из-за этого прискорбного нюанса. Он велел сделать из хвороста, притороченного к сёдлам захваченных лошадей, некие подобия салазок и посадил на одни воина по имени Руз, на другие Шолли-Строма, а на третьи уселся сам. В них запрягли наиболее выносливых на вид животных, и самодельные сани легко заскользили по снегу. Пришлось только постелить на них по несколько трофейных плащей, чтобы не чувствовать холода, идущего от скованной морозом земли. Отряд двинулся вперёд, причём с довольно приличной скоростью. Конечно, это по-прежнему было путешествие наугад, но ничего другого не оставалось. В ситуации, где каждую минуту одни неприятности сменяются другими, особенно привередничать не приходится, так что надежда стала их единственным утешением, даюшим силы продолжать путь.

Ночью стало, как обычно, ещё холоднее. Люди развели костёр и поджарили на нем конское мясо. Затем растопили снег, напились сами и дали попить лошадям. Поспав пару часов, они отправились дальше — Сенегард знал, что стоит заснуть надолго, и никто из них уже никогда не проснётся. В полдень ветер стал стихать, воздух потеплел, снег уже не так сильно колол лицо. Вьюга, казалось, начала утихать. Люди приободрились и подгоняли притомившихся лошадей. Сенегарду пришлось напомнить им, что животные могут пасть, и тогда им снова придётся идти пешком. Это немного поубавило нетерпение воинов, но не приблизило их к месту, где можно будет передохнуть. Ни леса, ни селений, ни даже холмов нигде не было видно.

— Надеюсь, доспехи, которые вы с Орманаром ищете, стоят всех этих напастей, — сказала эльфу Риния, когда тот немного отстал и она подъехала, чтобы поговорить с ним.

— Какая разница? — Сенегард равнодушно пожал плечами. — Мне нравится путь, опасности, трудности, которые приходится преодолевать. Доспехи — всего лишь повод. Может быть, я даже позволю Орманару их забрать.

— Ой ли? — усомнилась Риния.

— Всё может быть, — отозвался эльф.

Сенегард подозвал мага и спросил:

— Что скажешь, правильно ли мы движемся?

— Честно говоря, затрудняюсь сказать, — признался волшебник, поглядывая на затянутое облаками небо. — Здесь почти нет ориентиров. Я проверял направление при помощи колдовства, и, кажется, дорога верная, но в любой момент мы можем сбиться, а тратить препараты, позволяющие определять стороны света, слишком часто мне не хочется.

— Ты прав, лучше их приберечь, — согласился эльф. — И всё же, как я понимаю, если верить твоей карте, мы должны были оказаться перед Каньоном Северного Медведя ещё два дня назад. Однако ничего подобного пока не видно. Только снежная равнина.

— Буря утихает. Скоро будут видны звезды, и мы проверим, в верном ли направлении идём. В конце концов, я не виноват, что разыгралась метель. Силы природы не подчиняются мне.

— Ладно, — кивнул Сенегард. — Вьюга скоро стихнет сама.

— Вот и я об этом, — кивнул Орманар, довольный, что его не заставляют управляться с погодой. — Само всё уладится.

К вечеру метель прекратилась. Ветер пропал внезапно, одинокие снежинки медленно оседали на землю. Небо прояснилось, показались звезды и мутноватый диск ущербной луны, похожий на широкий серп. Орманар развернул карту и торжествующе продемонстрировал всем сомневающимся, что они идут в нужном направлении, но из-за бурана задержались, и Каньон Северного Медведя ждёт их впереди. Однако насколько хватало глаз, до самого горизонта белела только равнина, никаких гор разглядеть было нельзя. Люди недоуменно переглядывались, но, судя по карте, они шли правильно.

Решили устроить привал. Развели костёр и поджарили мясо. Ели, запивая талой водой. Изредка пробегала позёмка, напоминая об ещё совсем недавно свирепствующем буране.

— Пойдём вперёд и посмотрим, чего стоит этот клочок пергамента, — предложил Сенегард, имея в виду карту. — Если всё это не более чем мистификация и никаких доспехов нет, привяжем нашего кладоискателя к колышкам и оставим подыхать здесь от холода. А может, ему повезёт и его сожрут те волки, что идут за нами. В конце концов, они тоже имеют право на добычу. — Дело было в том, что Сенегард так и не сказал волшебнику, что ищет то же, что и он, и дал согласие сопровождать его в Ами-Цишгун словно нехотя, якобы отложив свои собственные дела, ожидавшие его в одном из городов Янакато.

При словах эльфа сердце Орманара сжалось. Он, конечно, не думал, что Сенегард говорил серьёзно, однако, судя по выражению лица, он не шутил. Кроме того, воины были настроены недружелюбно и могли вполне принять слова эльфа за чистую монету. Однако, сглотнув подступивший к горлу комок, Орманар заставил себя принять уверенный вид и сказать:

— Доспехи есть. Так же, как и Каньон. Завтра или послезавтра мы обязательно найдём их. — Хорошо, если так, — проговорил Шолли-Стром, и в его голосе послышалась скрытая угроза.

Этой ночью Орманару не спалось. Он думал о том, что вполне может остаться в этой заснеженной пустыне. В конце концов, у Сенегарда был крутой нрав, и он вполне мог осуществить свою идею и оставить его умирать здесь в случае, если окажется, что он ошибся, и карта, составленная им самим на основе разрозненных обрывков древних легенд горных эльфов, ничего не стоит. Орманар судорожно сглотнул. Остаться здесь на смерть… Погибнуть от холода или клыков разъярённой стаи! Нет, Сенегард никак не может сделать этого, они столько пережили вместе. Впрочем, они не одни. С ними десяток почти отчаявшихся людей, которые не преминут сорвать злость на том, кто завёл их сюда, в эти гибельные земли. Да и заслуживает ли он, Орманар, прощения? Эта мысль вдруг пронзила его мозг подобно вспышке молнии. Из двадцати пяти воинов уцелели тринадцать. Что ждёт их впереди — неизвестно, возможно, никто не вернётся назад. Разве не имеют эти люди права судить и казнить его? Разум подсказывал утвердительный ответ, но желание жить яростно протестовало. Обуреваемый, а может, истощённый этой внутренней борьбой, Орманар всё же заснул, и ему привиделись волки, неслышно подбирающиеся сквозь ночь к стоянке. Безумной яростью и жаждой крови горели их жёлтые глаза, с клыков падала густая белая пена. В ужасе Орманар закричал и, проснувшись, сел на постели из мехового плаща. Разбуженные его тревожным возгласом, вскочили остальные. Холодно блеснула сталь.