Вера Чиркова - Все тайны проклятой расы

— Но почему правитель не спрятал табличку в тайник или не сбросил в пропасть?

— Не знаю, — пожал я плечами, — наверное, в таком случае с артефактом происходит то же, что и в воде. Мне кажется, этот Зугебар был чрезвычайно хитер, потому и положил табличку на самом виду в мастерской, под академией. Среди точно таких же по виду, немного бракованных плиток артефакт был запрятан много надежнее, чем в самом глубоком тайнике. И ни один гоблин никогда не смог бы даже заподозрить истину, ведь все они начисто лишены магических способностей.

Неподалеку раздался тихий стон, и, стремительно обернувшись, я успел увидеть, как, неуклюже схватившись за край верстака, падает побелевшая старшая мать. Тайгар и Сард почти одновременно оказались рядом, столкнулись плечами, и старший отступил, позволяя младшему подхватить мать у самого пола.

— Клара, открывайте уже порталы, — скомандовал я, прихватывая со стола артефакт. — Спасибо, Унгас.

ГЛАВА 16

За время нашего отсутствия в судной комнате произошли некоторые изменения, видимо, кто-то из магов отдал ментальный приказ. И я даже, кажется, догадываюсь, кто именно это был.

Возле стены, противоположной месту, где разместились гоблины, появилось семь стульев и пара небольших столиков. Возле кресел для гостей теперь тоже стоял чайный стол. Разумеется, не пустой.

И на нашем столе появились графины с холодными напитками и серебряные чайники с горячими отварами и настоями. А еще вазы со сладостями и печеньем и посуда. Все ясно, пока мы стояли в кузне, эмпаты уловили желание большинства присутствующих выпить чашечку горячего настоя, не удаляясь при этом от судной комнаты.

Через несколько минут все расселись по своим местам, а мои ученики и спутницы с Сардатом заняли приготовленные им места. Последними появились король с королевой, и ловкие лакеи начали сноровисто разливать горячие настои. Я выпил уже две чашки, посматривая на удрученных гоблинов и пытаясь придумать какой-нибудь щадящий способ выяснить все до конца.

Тщетно. Такого способа попросту не существовало. Как ни старайся, гоблинам придется выпить горькую чашу до дна. И то простое обстоятельство, что гнусный подлог совершил их далекий предок, хоть и может служить объяснением их действий, но никак не оправданием. Они должны были давно задуматься о странных несоответствиях в предписанных копией артефакта правилах и действительностью. И попытаться хоть что-то изменить, а не катиться и дальше в пропасть с упорством самоубийц. Хотя… я тоже все время повторяю их ошибку, пытаясь судить гоблинов, как людей. А они вовсе не люди, и не зря эльфы обошлись с ними так жестоко, наверняка ведь точно знали, что упрямый народ, потеряв свои земли, еще не раз предпримет попытку захватить чужие, если оставить ему возможность восстановиться.

Правительницу гоблинов маги подлечили еще в кузне, до отправки в портал, и она категорически отказалась от отдыха. А настаивать никто не осмеливался, хотя выглядела гоблинка совершенно измученной.

Пора, решился я наконец, еще раз взглянув на ее потерянное лицо с застывшим взглядом, устремленным куда-то вглубь прожитых лет. Чем дольше тянешь, тем больше она мучается.

— Зерид, — подавив тяжкий вздох, позвал я учителя, — возьми очищенный артефакт и прочти нам истинное послание эльфов.

Он шагал вокруг стола как на эшафот, мужественно подняв голову и старательно выпрямив спину. А дойдя, остановился рядом и, пряча глаза, принял из моих рук табличку с таким напряженным видом, словно брал в руки ядовитую змею.

Несколько томительных минут старик рассматривал непонятные мне знаки, потом перевел взгляд на мое лицо, что-то пытаясь на нем отыскать, и вдруг запальчиво заявил:

— Как я могу верить, что эта вещь не подложена ковеном специально, чтобы окончательно уничтожить наш род?

У меня даже челюсть отвисла от изумления. Вот и делай после этого им добро! Да и действительно, как теперь доказать, что маги специально не подстроили такой фокус? Рассказывать про их честность? Так про это только посвященные знают, а большинство жителей Чиндая и Остана считают магов коварными существами, способными на любые хитрости ради достижения собственных целей.

— Если я скажу тебе, что Грег никогда не пошел бы на такой обман, ты поверишь? — резко вскочил со своего стула Сардат.

— Ты не прав, обвиняя королевское око в подлоге, в тебе говорит боль и обида, — почти одновременно с ним горько вымолвила старшая мать, — читай, Зерид, и постарайся не ошибаться.

Скрытую угрозу, прозвучавшую в последних словах повелительницы, услышали и поняли правильно не только люди.

— Я тоже могу прочесть надпись, — произнес цветок жизни голосом возникшего над столом духа, — и это я помог Грегу отыскать артефакт эльфов в академии на Артаге. Могу заверить всех, кто сомневается, в этом мире сейчас нет никого, способного создать такой металл.

— Читай, — пересилив гнев, спокойно кивнул я старику, — а духи подтвердят твои слова.

Гоблин поднял к глазам артефакт и обреченно, словно бросаясь в пропасть, прочел:

— «За все грехи, за жадность и жестокость будет отныне ваш род наказан сурово и иссякнет, если вы не соедините свою кровь с кровью человечьих женщин, но помните, только от истинной любви будут рождаться ваши дочери», — последние слова старый учитель выговорил, запинаясь, а произнеся, ошеломленно уставился поверх наших голов на своего командора.

И мы все невольно потянулись туда взглядами, проверить родившиеся догадки. Тайгар сидел, низко опустив голову, спрятав лицо в ладони, и его мускулистая спина казалась высеченной из камня.

— Это действительно написали эльфы… — Боль плескалась в глазах повелительницы, кривила ее прежде невозмутимое лицо, — никто из людей никогда бы не догадался, что гоблины очень редко находят истинную любовь. Так редко, что считают ее сказкой, легендой, подобной встрече на берегу океана с морской владычицей. Во все времена женщин нашего рода выдавали замуж в самые дальние семьи, считаясь только с необходимостью смены крови в потомстве, но не с их желаньями. Лишь когда женщин осталось очень мало, нас начали оберегать и даже назначать правительницами. Но одновременно с этим наши прародительницы сами взяли на себя нелегкую долю племенных самок.

Было заметно, как трудно дается гоблинке это признание, и я собирался уже прекратить ее пропитанную горьким сарказмом исповедь, вот только не мог придумать, как сделать это потактичнее.

— Мне кажется, ей нужно выговориться… — внезапно произнесла Элессит, склонившись к королю.