Злое железо - Молокин Алексей Валентинович
И тогда я, стряхнув с сознания хмельного от крови и человеческого безумия бога, поднял упокоенное железо. Все равно они были обречены.
После этого случая я уехал к себе в провинцию. Денег у меня было достаточно, но зараза во мне требовала новых и новых жертв. Самое скверное, что меня притягивали человеческие мерзости, я был уже почти готов к тому, чтобы на земле воцарился культ меня, я даже хотел этого. Незаметно для меня желания пришлых богов стали моими желаниями, я видел людей такими, какими не видел их раньше, я презирал их и в то же время нуждался в служении себе.
В конце концов я возненавидел окружающую меня мерзость, да и себя самого тоже.
Но человеческое во мне еще оставалось. И принятые мной боги не все были жестокими. Боги – ведь они как дети, они вообще не различают добра или зла, и слово «совесть» им неведомо. Разумом я понимал, что не весь мир настолько отвратителен, но боги и разум – понятия несовместимые. Я мог очистить мир от подонков и негодяев, пройдясь железной гребенкой по планете, но имел ли я на это право? Ненависть и любовь божественны по своей сути, но мировое равновесие обеспечивает человеческая совесть. Что бы там ни говорили, но любовь воплощается в женщине. Я создал себе женщину, но нас разъединили, когда мы выполнили предназначенное. Меня выбросили из мира, использовав в качестве упаковки для скопившегося там мусора. Меня выкинули вместе с ненужными уже богами сюда, в тот мир, который я считал своим, хотя всегда подозревал, что живу на помойке. Я был лишен любви, но у меня еще оставалась совесть. Так имел ли я право выпустить на волю ненависть?
Но может быть, все-таки стоит взять в руки сотворенное мной чудовище, ударить по струнам и, возглавив когорту слившихся со мной богов, смести с планеты уродов, недостойных называться человеками?
Правителей, предающих свои народы.
Народы, достойные своих правителей.
Мужчин, видящих в женщинах существ низшего порядка.
Женщин, пожирающих мужчин, чтобы обеспечить себе легкую жизнь или просто выжить.
Тупых стариков и старух, желающих, чтобы их дети мучились не меньше, чем они когда-то.
Эгоистичных детей, отказывающих родителям в праве на собственную судьбу.
Кто же тогда останется на планете?
Кучка праведников, не имеющих сил и воли грешить, да еще маленькие дети, больше никого. А кто будет заботиться об этих беспомощных существах?
У богов нет совести, а у меня она есть, потому что я еще и человек. Так вправе ли я ненавидеть?
* * *Что молчишь ты, Россия-провидица?Мы грешны, нам воздалось сторицею,Скольких нас растворила провинция,Скольких нас заласкала столица?Нас, наверное, просто на нет свести,Выбьешь совесть – погибла душа,Но от совести и до ненавистиОчень часто – один шаг.А как сгинет душа, так бояться ли,Что там станется с телом, – да нам начхать!Уходили мы, кто в эмиграцию,А кто канул в стакан – и на донышко.Да не вся, видно, совесть пропита,Через темные годы брода нет,Но бредем мы и ищем Родину,Только где она, наша Родина?Помолиться бы господу, отче наш,Обрати свои очи на сына!Но в России сейчас безотцовщина,И в России сейчас – матерщина.[23]Я повсюду. Я, неупокоенное железо, могу подняться по твоей воле и изменить мир так, как ты захочешь. Я сплю в орудиях войны и орудиях мира, но первоначальная суть моя остается прежней. Я в крови людей, и тебе достаточно только захотеть, чтобы я проснулось.
Я готово.
Что же ты медлишь, бард?
Ковров, март 2007 г.
