Далекие странники (перевод новеллы) - Тяньтянь Сяо
— Чжоу-гунцзы действительно способен по одному факту сделать десять выводов, — уважительно отметил Сун Пинъань. — После появления Шэнь Шэня Гао Чун признал, что также владеет фрагментом брони, и поведал подробности о ней. Приходилось ли вам слышать о книгах «Руководство Инь Ян», «Меч Фэншань» или «Дхарма Люхэ»?[246]
Чжоу Цзышу слегка нахмурился и кивнул:
— Я мало слышал о «Руководстве Инь Ян» и не уверен в его существовании. По слухам, эта священная реликвия из Долины Целителей хранит секреты воскрешения мёртвых и лечения всех недугов. «Меч Фэншань» был написан несравненным мастером Жун Сюанем, сошедшим на тёмный путь лет тридцать назад. Второй том посвящён технике меча, а первый содержит идеи из древнего свитка «Дхарма Люхэ». Многие части Дхармы были утеряны, её текст сложен для понимания, а при толковании легко ошибиться. Описанная в этой книге техника грозит искажением ци, но одновременно открывает путь к овладению непревзойдённой силой… Если верить слухам. Хотите сказать, Кристальная броня — ключ к местонахождению наследия Жун Сюаня?
— Совершенно верно! — подхватил Сун Пинъань. — По словам героя Гао, Жун Сюаня настигло искажение ци — из-за горя от утраты жены, но не только. Жун Сюань ошибся в трактовании «Дхармы Люхэ», и попытки продвинуться в кунг-фу привели его к опасному безумию. После гибели Жун Сюаня лидеры кланов нашли Кристальную броню и догадались, что она ведёт к означенным редким книгам и другим реликвиям, собранным Жун Сюанем в его странствиях. Любому, кто практикует кунг-фу, было бы тяжело устоять перед искушением приобщиться к этим опасным, но могущественным знаниям. Поэтому оставлять Броню в целости было нельзя. Главы пяти сильнейших на то время кланов приняли решение разделить Кристальную броню на пять частей и хранить фрагменты в строжайшей тайне, чтобы предотвратить возвращение тёмных техник в цзянху.
Чжоу Цзышу стал ещё мрачнее, а затем медленно кивнул:
— Слова Гао Чуна — от и до.
— Прошу простить этого покорного слугу, его возможности ограничены, — стыдливо покраснел Сун Пинъань.
Чжоу Цзышу с улыбкой покачал головой:
— Ни Тяньчуан, ни поместье «Времена года» так и не приблизились к разгадке тех событий. Было бы несправедливо ожидать большего от дельцá. Вы и так очень помогли мне. Однако если пять фрагментов хранились в пяти кланах, где находится фрагмент Чжао? Чжао Цзин не делал заявлений по этому поводу?
— Глава Чжао поклялся, что принадлежавший ему фрагмент украден неизвестными, — объяснил Сун Пинъань. — После этого заявления среди героев поднялся шум и чудом не начался бунт. Юй Цюфэн, глава ордена Хуашань, утверждал, что Чжао Цзин присвоил фрагмент Чжанов. Судя по вчерашнему докладу моего подчинённого, Чжао Цзин и Юй Цзюфэн чуть не подрались.
Чжоу Цзышу вспомнил о фрагменте брони, который он нашёл в пещере-ловушке: скорее всего, тот осколок принадлежал Чжао Цзину. А украл его либо Юй Тяньцзе, либо Му Юньгэ, и оба не дожили до утра. Подобно богомолу, ловящему цикаду, эти двое не заметили позади себя чижа.[247] Карауливший их призрак воспользовался ситуацией и присвоил фрагмент брони, но сам вскоре был убит Вэнь Кэсином. У Вэнь Кэсина бесценный осколок снова был украден, на этот раз Девятипалым Лисом Фан Бучжи. Фан Бучжи тоже недолго протянул, владея таким сокровищем, и погиб от ладони Скорбящего Призрака…
Чжоу Цзышу почувствовал, как огромный камень ворочается в груди, а во рту появляется горький вкус желчи. Могло ли положение стать ещё запутаннее?
Прощаясь с Сун Пинъанем, он не ощущал облегчения. Версии событий Гао Чуна нельзя было слепо доверять. В прошлом Чжоу Цзышу обрабатывал огромное количество информации, всесторонне проверяя её на достоверность и не оставляя намёка на неточность, — доклады императору должны были содержать только надёжные сведения. Поэтому скептическое отношение к услышанному и готовность отказаться от неверных выводов стали его второй натурой.
- - - - -
Войдя в таверну и подняв взгляд, Чжоу Цзышу сразу заметил на втором этаже Вэнь Кэсина, Чжан Чэнлина, Гу Сян и Цао Вэйнина. Удивившись, что эти четверо каким-то образом оказались вместе, он обратил внимание на страдальческие лица Вэнь Кэсина и Чжан Чэнлина. Эти двое сидели по разным углам стола с таким видом, будто пришли на похороны. Немного озадаченный переменой их настроения, Чжоу Цзышу поднялся по лестнице и уже собирался окликнуть собравшихся, когда услыхал разглагольствования Цао Вэйнина:
— Больше всего меня беспокоят закулисные распри уважаемых кланов. Дружеские связи рушатся из-за этой Кристальной брони, совсем как в истории о двух сливах, убивших трёх генералов.[248] Боюсь, улинь постигнет катастрофа и мы увидим «реку трупов»,[249] описанную в знаменитом изречении…
— Реку чего? — не поняла столь же наивная, сколь и невежественная Гу Сян.
Цао Вэйнин терпеливо разъяснил:
— Однажды в сновидении уже пожилой Лао Цзы[250] оказался в неизвестной далёкой стране. Он стоял на берегу широкой реки и видел мертвецов, проплывающих по течению мимо. Опечаленный трагическим зрелищем, он сказал…
Гу Сян широко распахнула глаза и восхищённо воскликнула:
— Господин, Цао-дагэ так образован, он даже цитирует философские книжки!
Чжоу Цзышу с запозданием понял причину, по которой Чжан Чэнлин и Вэнь Кэсин сидели с такими похоронными лицами. Не сбавляя темпа, он резко развернулся в сторону выхода. К сожалению, ему не удалось скрыться от зорких глаз и острого языка подлеца Вэня. Будучи идеальным олицетворением человека, который, погибая, желает утянуть за собой побольше невинных жертв, тот оживлённо окликнул почти улизнувшего Чжоу Цзышу:
— А-Сюй! Ты куда это? Мы давно тебя заждались! Скорее, присоединяйся.
«Проклятый повелитель призраков Вэнь, побери тебя чума в восьми жизнях, полных горестей!»[251] — выругался про себя Чжоу Цзышу.
Совершенно счастливый Вэнь Кэсин выдвинул стул, приглашая его сесть.
— Вот, — сказал он, заботливо наполнив чашу Чжоу Цзышу, — скорее попробуй местное вино! Традиционное, ничего особенного, но неплохое.
Не говоря ни слова, Чжоу Цзышу попытался донести своё негодование выразительным взглядом. Они смотрели друг на друга долгую минуту, прежде чем Вэнь Кэсин лукаво произнёс:
— Хм, посреди бела дня?..
Увидев эту сцену, Гу Сян быстро прикрыла руками глаза Чжан Чэнлину и раздражённо пробормотала:
— Небеса, от такого даже собака ослепнет!
Красный от смущения Цао Вэйнин начал запинаться:
— Д-д-дева Гу, не нужно завидовать глубоким чувствам Чжоу-сюна и Вэнь-сюна! Вы прекрасны, словно цветок, и я уверен… уверен,
