Далекие странники (перевод новеллы) - Тяньтянь Сяо
После такого заявления поток слов, которым Чжоу Цзышу собирался остудить пыл сумасшедшего, мгновенно испарился, и он уставился на Вэнь Кэсина в неподдельном ужасе. Последний захихикал, по-ребячески раскачиваясь взад-вперёд, и указал пальцем на Чжоу Цзышу.
— Попался! — поддразнил Вэнь Кэсин. — Сознайся, я напугал тебя до смерти!
— Твою мать! — с чувством выпалил Чжоу Цзышу и осёкся, глубоко задумавшись о чем-то.
— Забудь, — сказал он, похлопав собеседника по плечу. — И прими мои соболезнования.
Вэнь Кэсин ошарашенно замер и заикаясь пробормотал:
— Т-ты о чём?
Но Чжоу Цзышу лишь прислонился к стене и прикрыл глаза, намереваясь, наконец, отдохнуть.
Зачем человеку хранить в памяти труп, увиденный много лет назад? Помнить до малейших подробностей, как выглядели волосы, лицо и одежда? Видимо, Вэнь Кэсин множество раз воскрешал в мыслях эту картину, пока каждая деталь намертво не отпечаталась в его сознании. Снова и снова пересказывая страшное воспоминание в беспечной манере, как что-то незначащее и не причиняющее боли, он боялся однажды забыть, как выглядел дорогой покойник.
Чжоу Цзышу сам не знал, почему понимал чувства Вэнь Кэсина, как собственные. Пусть они совершенно случайно встретились в океане людей, похоже, способность угадывать мысли друг друга была дарована обоим с рождения.
- - - - -
Наутро Чжоу Цзышу покинул заброшенный двор в сопровождении Чжан Чэнлина и непрошенной тени по фамилии Вэнь.
Чжоу Цзышу хотел узнать, как продвигается дело, о котором он в прошлый раз говорил с приказчиком меняльной лавки, а для этого пришлось вернуться в Дунтин.
Новые сведения требовались для лучшего владения ситуацией, а также просвещения Чжан Чэнлина, который против воли увяз в этой ситуации по уши. Мелкому болванчику было полезно занять голову чем-то, помимо слепого заучивания рифм и последовательностей боевых техник.
Чжан Чэнлин быстро обнаружил, что обучение у шифу-бродяги (которого, однако, он сам себе выбрал) было мучительным. Наставник только и делал, что декламировал наизусть бесконечные рифмы для описания очерёдности движений. Неизвестно, что было труднее — понять эти тексты или запомнить.
В любом случае, шифу не заботило, усвоил Чжан Чэнлин урок или нет. По мнению Чжоу Цзышу, единожды услышав наставление, человек считался «обученным». Другими словами, его метод в полной мере иллюстрировал поговорку «мастер подводит к двери, остальное зависит от ученика».
Однако Чжан Чэнлину казалось, что порог у двери, к которой его подвёл Чжоу-шифу, немного выше обычного. Примерно на высоту горной вершины. Продираясь сквозь густой туман неочевидных смыслов и облака запутанных формулировок, мозг мальчишки превращался в комок липкой каши. Закатив глаза к небу, Чжан Чэнлин с бесконечными запинками зубрил мудрёные строки. В конце концов Чжоу Цзышу не сдержался и дал ему подзатыльник, не в силах и дальше любоваться глупым видом горе-ученика.
— Ты рифмы повторяешь или дух испускаешь?!
Чжан Чэнлин понимал, что он не семи пядей во лбу, поэтому не посмел перечить наставнику, но посмотрел в ответ полными отчаяния глазами.
— Что такое? — осведомился Чжоу Цзышу.
— Шифу, я не понимаю.
Чжоу Цзышу сделал глубокий вдох — раз уж его звали «шифу», стоило проявить снисхождение. Следуя этой логике, он с усилием скрыл досаду и спокойно, с завидным, как ему виделось, терпением, уточнил:
— Что именно ты не понял?
Чжан Чэнлин робко посмотрел в ответ, а потом потупился и сокрушённо пробормотал:
— Всё…
Чжоу Цзышу молча отвёл взгляд, стоически сдерживаясь, но в конце концов не вытерпел и гаркнул:
— Малой, эта штуковина у тебя на плечах — голова или ночной горшок?!
До этого момента Вэнь Кэсин наслаждался сценой со стороны, но тут решил вмешаться и уладить конфликт, взяв на себя роль доброго отца в противовес суровой матери. Чрезвычайно довольный собой и воодушевлённый свежей идеей, он весело обратился к Чжоу Цзышу:
— Ну хватит, право дело! Даже самый способный ребёнок отупеет от твоих нотаций. У тебя вообще есть опыт обучения детей?
— Есть, и немалый, — резко отрезал Чжоу Цзышу. — Я в одиночку обучил своего шиди.[242]
Вэнь Кэсин удивлённо округлил глаза:
— Что же ты делал, когда твой шиди не мог запомнить текст, или не понимал его суть, или путал последовательность движений?
Столько воды утекло с тех пор… Чжоу Цзышу свёл брови к переносице, восстанавливая в памяти события давно минувших дней.
— Я заставлял его переписать правила из «Основ практики ци» нашей школы триста раз, — ответ прозвучал спустя некоторое время. — Если он ошибался в последовательности боевых стоек, я назначал дополнительные тренировки. Если он продолжал путаться, то практиковался вместо ужина. Если он даже и тогда не мог усвоить урок, значит оставался без сна. Я приказывал запереть на ночь покои шиди и велел ему упражняться в снегу до тех пор, пока он самостоятельно не усвоит урок.
Чжан Чэнлин и Вэнь Кэсин содрогнулись от представленной картины. Последний немного помолчал и тяжко вздохнул:
— Твоему шиди… очень повезло, что он выжил после подобного обучения!
Чжоу Цзышу застыл.
— Не очень-то ему повезло, он давно мёртв.
Оба спутника уставились на него в упор, но болезненная желтоватая маска Чжоу Цзышу не выдавала никаких чувств. Грубовато потрепав Чжан Чэнлина по голове, его шифу прибавил чуть севшим голосом:
— Прояви усердие. Ты должен уметь постоять за себя, если хочешь выжить.
Сразу после этих слов он бесцеремонно спихнул ученика на попечение Вэнь Кэсина.
— Я ухожу повидаться со старым другом. Присмотри за мальцом, — вскользь распорядился Чжоу Цзышу, прежде чем раствориться в толпе.
Чжан Чэнлин и Вэнь Кэсин недоуменно воззрились друг на друга. После внезапного перерыва в разговоре Вэнь Кэсин проникновенно обратился к мальчику:
— Знаешь, твой шифу совершенно прав — тебе нужно усердно заниматься... Ай, забудь об этом! Давай немного отвлечёмся, пока его нет, ладно? Я доскажу тебе историю Красного Мальчика.
Юный лентяй
