Майский ястреб - Джиллиан Брэдшоу
— Дьявол! — прошипел Бедивер. — Почему Артур решил сегодня драться пешим? — Конь под ним затанцевал, и рыцарь крепче прихватил узду. — Мы не можем атаковать сейчас. Все запуталось! Саксы построились, теперь у них там стена из щитов…
Несмотря на потери, саксы действительно создали прочный заслон из щитов; им удалось погасить первый натиск бриттов. Наши воины попытались сдвинуть стену, но она стояла лишь чуть колеблясь, словно дерево под ветром. Бритты отступили на несколько футов, а затем снова бросились вперед. Было жарко, очень жарко. Я пока спокойно сидел на коне, и то, казалось, варился заживо под своим кожаным доспехом. Каково же была там, в самой гуще схватки? Голова кружилась так, что я прикладывал усилия, чтобы усидеть в седле. Моя кожаная броня была удушающей, а в центре жара, должно быть, была почти невыносимой. Я успел подумать, что сражение еще только начинается, когда увидел, как порядки Думнонии начали разваливаться. Если они падут, и саксы прорвутся, нашим главным силам грозит окружение. Мы ждали сигнала от Артура, но он дрался в лесу и вряд ли видел опасность на фланге.
Но вот я снова увидел Верховного Короля. Позади него дрогнул штандарт; Артур повернулся и поймал рукой древко. Другой рукой он подал команду идти вперед. До нас донесся боевой клич, и Братство подхватило его.
Тем временем саксы на фланге прорвали британскую линию обороны. Британцам пришлось отступать, и как только они подались назад, стена щитов раздалась, и саксы рванулись вперед. Солнце блестело на их шлемах, делая их похожими на диковинных воинственных насекомых. Я бесполезно сжимал копье. Мы не могли атаковать сейчас. Они успели бы упереть копья в землю и остановить конницу, даже если бы мы прорвались сквозь дождь из дротиков. Но если не атаковать сейчас, наш центр окажется под ударом, Артур… короля могут убить! Это было немыслимо. Мы все это понимали. И все же атака сейчас казалась самоубийственной.
— Будем атаковать! — тихо сказал Бедивер. Остальные молча кивнули. Он натянул поводья и захлестнул их петлей вокруг луки седла; щит — на руку. — За Артура! — крикнул он и бросил лошадь в галоп.
— За Артура! — вскричали мы как один и помчались за ним.
Головокружение мое внезапно пропало, превратившись в огонь, вспыхнувший в голове. Меня словно залил ослепительный свет, сделавший все вокруг предельно четким и ясным. Озарения такой силы я не испытывал еще никогда. Полуденное солнце стояло высоко, копыта Цинкаледа звучали музыкой, а сам я вдруг стал легким, как воздух, как солнечный свет. Я перестал думать о чем бы то ни было, легко обогнал Бедивера и понесся на строй саксов.
У врагов было достаточно времени, чтобы увидеть наше приближение. Нас встретили дротиками. Я в ответ метал дротики, целясь в одно место, надеясь проложить путь именно через него. Мир исчез. Остался только свет и восторг боя. Я метнул копье и выхватил Каледвэлч. Саксы стояли, уперев копья в землю. Внезапно их линия заколебалась, а для меня высветились их смертельно побледневшие лица под яркими шлемами. Я летел на них, раскачивая Цинкаледа влево-вправо, уклоняясь от копий, разворачивая коня вдоль линии и нанося удар за ударом. До меня долетали смутные крики, но они не имели значения. Саксы двигались медленно, словно в воде, отшатываясь, поворачиваясь словно затем, чтобы мне было удобней рубить. А потом налетела наша конница и строй саксов распался. Мы пронеслись через их ряды и развернули коней, чтобы уничтожить остатки. Кажется, я пел. Свет в моей голове отлился в какие-то непонятные слова. Дальнейшее тонет у меня в памяти в сплошном сиянии.
Позже я узнал, что армия саксов разбита. Они пытались отступить тем же путем, каким пришли, но конница преградила им путь, перекрыв мост. Отступление переросло в бегство: через лес, через реку, и дальше, как можно дальше. Саксы бросали щиты, мешавшие плыть. Часть людей Кердику удалось собрать вокруг себя и построить, но пока он собирал их, бритты перешли мост, а конница начала охоту за пешими саксами. Кердик сдался Артуру ближе к вечеру, а мы преследовали бегущих, пока врагов не осталось.
Я плохо запомнил эту битву, как, впрочем, и многие другие. В памяти застряли только отдельные яркие фрагменты. Уже темнело, когда ко мне подъехал Бедивер и поймал Цинкаледа за уздечку.
Наверное, он все это время сражался где-то неподалеку, но я не вспоминал о нем. Я видел лишь врагов, и теперь я тоже занес меч, приняв его за одного из них. Он поймал мою руку.
— Уймись, — очень тихо почти шепнул он мне. — Все кончено, Гавейн.
Я поймал его взгляд, темный и спокойный, и у меня в сознании немного прояснилось.
— Уймись, — повторил он.
Только тогда я глубоко вздохнул, опустил меч и огляделся.
Нас окружали мертвые враги. Леса вокруг не было. Почему-то мы оказались на равнине. За спиной Бедивера замерла наша конница. Лошади стояли понурые, они слишком устали. Люди устали не меньше, но головы не опускали. Напротив, все смотрели на меня, и смотрели с трепетом.
Я потряс головой и попытался вложить меч в ножны. Почему-то ни с первой, ни со второй попытки мне это не удалось.
— А где это мы… — начал я и замолчал. Усталость обрушилась на меня, как огромный морской вал в шторм. Пришлось ухватиться за гриву Цинкаледа, чтобы не выпасть из седла. Болел бок. Я чувствовал себя опустошенным, как выжатая тряпка. Все казалось темным и тусклым, а ведь еще мгновение назад мир сиял невообразимо яркими красками.
— Примерно милях в трех от того места, где все началось, — ответил Бедивер на мой незаконченный вопрос. — Ну и битва была! Кердик сдался, завтра они с Артуром обсудят условия мира. Нам это удалось! Пора в лагерь, отдыхать.
До лагеря мы добрались уже в темноте, но в самом лагере было светло от множества факелов и костров. Мертвых и раненых привозили с поля боя, раненых несли к врачам, а возле мертвых встали караулы, охраняли тела от мародеров. Мужчины и женщины сновали взад и вперед: кто-то нес для врачей травы, кто-то — горячую воду; еду для людей и корм для
