И оживут слова (СИ) - Способина Наталья "Ledi Fiona"
— Еще что-то нужно?
— Не знаю.
— Тогда слушай, — я присела на скамью, Альгидрас отодвинулся в противоположный угол и устроился поудобней.
— Ярослав… Я не знаю, как тебе это объяснить, но если верить тому, что я вижу… А это как с Радимом на берегу — я просто увидела это, и не могла объяснить…
— Ты просто скажи, если не пойму, я спрошу, — серьезно заверил Альгидрас.
— Он был среди тех, кто ее убил.
Альгидрас прищурился:
— Ты не путаешь?
— Нет! Это он заманил ее в лес. Сказал, мол, давай наперегонки, пока стражник на стене не видит. И они убежали. А там их уже ждали. И ей косу… а потом… — я почувствовала, что начинаю дрожать. Почему-то я не могла спокойно думать об этой сцене, — … и ему велели передать Радиму косу. И он вчера испугался, понимаешь? Он упал с лестницы, когда меня увидел, помнишь?
— Я помню только, что ты испугалась. На Ярослава я внимания не обратил, — медленно проговорил Альгидрас. — Но тогда выходит, что это…
— Люди из дружины князя, — пробормотала я.
— Вернее княжича. Ярослав ему служит.
— Миролюбу? — в ужасе воскликнула я. — Но Миролюб бы никогда… Он же сам был в плену у кваров. Они его изувечили.
— Так она в плену и не была.
— Верно, — опомнилась я, — Просто тут все твердят, что это квары… Но это не может быть Миролюб. Зачем ему убивать сестру Радима? Ты в своем уме? Он же воин. Он благородный. Неужели не видишь?
Альгидрас коротко улыбнулся:
— Раз обнял, доброе слово сказал — и уж всем хорош.
— Ты меня тоже обнимал и говорил добрые слова, но хорош для меня от этого не стал, — мстительно произнесла я, хотя это и была наглая ложь. А потому что нечего было говорить, что ему неприятны мои прикосновения.
— А я и не должен быть для тебя хорош, — снова улыбнулся Альгидрас, но мне показалось, что мои слова его тоже задели: — Просто помни, что не всяк, кто целует, вправду желает тебе добра.
— Да ты у нас просто специалист по отношениям между мужчиной и женщиной! — насмешливо заключила я.
Альгидрас открыл было рот, чтобы ответить, но ему помешала вернувшаяся Злата.
Ели мы в гробовом молчании. То есть Злата сперва пыталась заговорить про состязание, про то, какой Олег умничка, да как она им гордится, но Альгидрас реагировал вяло, я и вовсе молчала, из чего Злата сделала вывод, что мы успели переругаться, и замолчала сама.
После завтрака Злата едва заметно кивнула Альгидрасу и, подхватив часть посуды, вышла из комнаты. Хванец молча встал и вышел следом, захватив остатки посуды. Ни один из них не озаботился тем, что я еще не закончила есть, беззастенчиво оставив меня наедине с миской и кружкой Всемилы.
Глубоко вздохнув, я отодвинула миску и выбралась из-за стола. На цыпочках приблизившись к двери, я приготовилась соврать, что мне захотелось еще молока, но врать не пришлось. Дверь оказалась закрыта неплотно, а слух у меня, к счастью, всегда был замечательный. Оставил ли Альгидрас дверь приоткрытой нарочно или же просто не смог нормально захлопнуть по причине занятых рук, осталось загадкой. Мне хотелось верить в первое.
За дверью слышались постукивание глиняной посуды, плеск воды и негромкий голос Златы:
— …о Радиме хотя бы.
— Я всегда о нем думаю.
— А о себе? О себе когда думать станешь?
— Злат, я просто ее домой отвел и побыл там немного.
— Да потому и злюсь! — воскликнула Злата, и я даже отпрянула от двери. — Одни Боги ведают, что могло статься! Разума совсем нет? Или думаешь, Радим тебе и во второй раз поверит?! Олег, не гневи ты Богов, не надо! Ее-то Радимушка от всех Богов защитит: и от злых, и от добрых. А тебя?
Наступила тишина. Я пыталась лихорадочно усвоить полученную информацию, но у меня ничего не получалось. Радим во второй раз поверит? Во что?
— Злат, ты помочь хочешь? — раздался негромкий голос Альгидраса.
— Хочу, Олеженька, да как?
— Ты просто не злись. Я решу все. Добром. И Радима успокою. Хорошо все будет.
— А если Всемилка опять?
— Хорошо все будет, — уверенно повторил Альгидрас.
— Ну, как знаешь. Но если не будет… Ох, Олег, вот тогда разозлюсь, — грозно пообещала Злата.
Послышался плеск воды и смех, искренний и беззаботный смех. Как легко они тут отходят от неприятных тем.
Собрав посуду со стола, я понесла ее в соседнюю комнату, ожидая, что мне подвернется Альгидрас и я смогу спросить, где здесь брать воду, но ни Златы, ни Альгидраса уже не было. Не успела я расстроиться, как ко мне подскочила девочка и сказала, что сама все вымоет, а я отправилась на поиски Златы, собираясь по ходу дела обдумать услышанное. Во дворе мне встретилась еще одна деревенская девчушка, тоже, видимо, помощница Златы. Она была как две капли воды похожа на девочку, оставшуюся мыть посуду. Только та казалась старше на пару лет.
Щербатая помощница показала мне корзинку, на дне которой лежали три огромных подберезовика, отчего-то прыснула и умчалась к дому, сверкая грязными пятками. Тут же из дома послышалась возня, старшая девочка за что-то ругала младшую, а та громко оправдывалась.
Из их шумной разборки я узнала, что Злата отлучилась к соседке. Я еще немножко постояла во дворе, слушая ссору девчонок, перешедшую в сердитое шипение, и решила вернуться в дом. При моем появлении девочки смолкли. Младшая поправляла растрепанные волосы, старшая сердито вытирала посуду. На меня они даже не взглянули, занятые собой. Приятно, когда ты не в центре внимания.
Я вошла в столовую, ожидая, что здесь никого не будет, и я смогу побыть в тишине, но моим надеждам не суждено было сбыться. В углу на лавке сидел Альгидрас, снова прислонившись спиной к стене и закрыв глаза. Я замерла у двери, сразу определив, что в этот раз он действительно спит. Во сне черты его лица разгладились, и я вдруг подумала: почему меня так поразило то, что ему девятнадцать? Он же выглядит на свой возраст. Даже моложе: вон сейчас я бы не дала ему и семнадцати. Не было в нем сейчас уверенности, упрямства, мудрости. Мальчишка… Я невольно улыбнулась. За моей спиной что-то грохнуло, видимо, кто-то из девчонок не удержал-таки посуду, а дверь прикрыть я так и не успела.
Альгидрас резко дернулся и застонал сквозь зубы, прижав ладонь к горлу.
— Так сильно болит? — не удержалась я.
Он, зажмурившись, кивнул, а потом распахнул глаза и сонно заморгал, озираясь по сторонам, затем отнял руку от шеи и потер лицо.
— Ты бы прилег. Неудобно же здесь.
— Радим вернулся?
Так, все! Закончили сочувствовать этому чурбану. Хоть бы раз принял заботу нормально.
— Нет, не вернулся. И Злата ушла. Расскажи мне легенду о Каменной Деве!
— О ком?
— Ты не знаешь, или это ответ, как про отвар? Тогда ты тоже выглядел убийственно искренним.
— Впервые слышу. А где ты узнала о легенде?
— Я… скажи мне: ты меня видишь, как остальных?
Альгидрас на миг помедлил с ответом, и я уже начала злиться. Опять ведь промолчит или разговор переведет на другую тему.
— Нет. Но я и Всемилу не видел.
— Почему? — нахмурилась я.
— Я не знаю. Наверное, так бывает. Но я о таком не слышал. И сравнить мне не с чем. О Прядущих я знаю тоже только из легенд.
— То есть? — опешила я. — А я думала, вас готовят специально, все объясняют.
— Кого «нас»?
— Прядущих!
Альгидрас несколько секунд смотрел мне в глаза, снова что-то для себя решая, а потом негромко спросил:
— Думаешь, я Прядущий?
— А разве нет?
— Я не знаю, — огорошил меня Альгидрас. — Я на деле мало о них знаю. Только легенду.
— Но ты тоже из ниоткуда для этой земли. Ты вон тоже влияешь на все здесь.
Он на миг сморщил переносицу, а потом запустил пальцы в волосы и покачал головой.
— Так может быть, но точно я не знаю. А ты всех видишь, кроме меня? — в свою очередь, спросил он.
— Да! Только мне нужно время и успокоиться. А в последние ночи в меня отвары всякие вливают, и я даже не могу ни о чем подумать, — затараторила я. — Я что-то знаю про князя, что-то про родителей Радима. Только ничего не могу вспомнить про Всемилу с тобой. И про Всемилу с Миролюбом… Мне кажется, я вообще о ней ничего не знаю, кроме… Боже! Кроме того, как ее убили, — внезапно осенило меня.
