Наталия Московских - Нити Данталли (СИ)

— Спасибо, леди Аэлин, — тихо произнес он, усмехнувшись. — И… простите за неудобства. Кажется, вам достался невыносимо проблемный спутник.

— Мне достался спутник, обожающий говорить о себе глупости, — с неровной улыбкой ответствовала молодая женщина, заводя его в комнату.

Ганс Меррокель подоспел как раз к этому моменту, руки его немного подрагивали от волнения, и вода из удерживаемой им глубокой емкости чуть расплескалась.

— Я принес еще воды, леди Аэлин. Теплой… вы не просили, но я решил, что…

— Спасибо, — кивнула молодая женщина, принимая из рук хозяина заведения все необходимое. Данталли стоял, тяжело опираясь на стену. Заплечную сумку он обессиленно сбросил на пол. — А теперь оставь нас, ладно? Все будет хорошо, я объясню позже.

— Как скажете, леди Аэлин, как скажете, — быстро закивал Ганс, закрывая за собой дверь. Его быстрые удаляющиеся шаги вскоре смолкли на лестнице. Охотница повернулась к спутнику.

— Ложитесь. Нужно скорее обработать рану, — скомандовала она, подводя Мальстена к кровати. — Снимите плащ.

Данталли остановил ее.

— Погодите… леди Аэлин… не нужно на кровать, — он перевел дыхание. — Ее тяжело будет отмыть от синей крови.

Молодая женщина шумно выдохнула, понимая, что спутник прав, и мысленно отругала себя за недальновидность. Ее беглый взгляд окинул помещение.

— Верно, — кивнула она. — Тогда на стол. Давайте.

Аэлин помогла раненому осторожно снять тяжелый кожаный плащ, и ее руки тут же окрасились синим, коим уже была пропитана вся подкладка.

— Ох, боги, сколько крови… — испуганно шепнула охотница, на миг всерьез испугавшись за жизнь спутника. — Как вы только на ногах держитесь?

— Если честно, уже нетвердо, — слабо усмехнулся Мальстен. Ноги его предательски подогнулись, и лишь с помощью Аэлин он сумел удержать равновесие. Его горячее дыхание обожгло охотнице шею. — Простите.

Молодая женщина понадеялась, что зардевшиеся щеки не выдали внезапно нахлынувшего на нее смущения. Она с трудом заставила себя сохранить голос ровным.

— Прекратите уже извиняться, — буркнула Аэлин, заставляя себя собраться с мыслями, и вновь обратилась к раненому. — Мальстен, рубаху тоже нужно снять. Справитесь, или…

На этот раз голос ее предательски дрогнул.

Если бы у данталли были силы на добрую усмешку, он бы ее изобразил, однако силы были на исходе, и он лишь кивнул.

— Справлюсь, — коротко отозвался Мальстен, медленно стянув черную рубаху. Бинты сильно промокли в реке, а на всем левом боку были синими от крови. Аэлин поморщилась, представляя себе, каково, должно быть ее спутнику.

— Ложитесь. Давайте, помогу, — охотница в который раз заставила себя собрать мысли воедино и начать думать лишь о том, что жизни данталли угрожает опасность. Предательский румянец соизволил, наконец, убраться восвояси.

Мальстен лег на пустой стол, и Аэлин, отодвинув стул, поставила возле раненого сосуд с водой, иглу и нити. Затем из заплечной сумки она извлекла чистые тряпицы, порванные на бинты, а из ее рукава показался стилет.

— Можно, конечно, размотать ваши повязки, но я боюсь, что вы столько на ногах не простоите.

— Можете не объяснять, — слабо усмехнулся Мальстен, предпочтя опустить комментарий, что охотница оказалась абсолютно права.

Ловким движением Аэлин разрезала бинты и осторожно отняла тряпицы от раны. Пришлось тут же приложить их обратно: глубокий порез сильно кровоточил.

— Проклятье! — прошипела охотница, начиная рыться в сумке. — Кровоостанавливающий отвар у меня должен был остаться. Действует он отлично… на данталли тоже, я проверила. Но… болеть будет жутко. Выдержите?

Лицо Мальстена осталось спокойным.

— Делайте, что требуется, леди Аэлин.

Некоторое время у молодой женщины ушло на поиски, затем на смачивание чистой тряпицы дезинфицирующим кровоостанавливающим настоем. Прижимая пропитанный средством кусок ткани к ране, Аэлин приготовилась удерживать данталли на месте, ожидая, что он взвоет и дернется от боли, однако на его лице не дрогнул ни единый мускул. На этот раз охотница не сумела сдержать любопытства.

— Мальстен, я должна спросить, — серьезно произнесла она. — Вы не чувствуете боли?

Несмотря на истощение у данталли хватило сил удивиться.

— Почему вы так решили?

— Разве не ясно? — немного раздраженно произнесла Аэлин, осторожно прижимая тряпицу к кровоточащей ране. — Я помню, как этот отвар действует. Я считала себя терпеливой, но сама, используя его, от боли чуть с ума не сошла. А вы… вы даже не поморщились! Я бы не спрашивала, просто… по синему цвету раны не могу понять, не является ли это признаком… омертвения.

Мальстен снисходительно улыбнулся.

— На этот счет можете не переживать, я все прекрасно чувствую, — заверил он, и в голосе его на миг прорезалась призрачная обманчивая бодрость. — Просто это не та боль, на которую стоит обращать внимание.

Аэлин скептически приподняла бровь, расценив слова данталли как браваду.

— И на какую же тогда стоит? — криво улыбнулась она.

Лицо Мальстена вдруг подернулось тенью, он отвел взгляд.

— Лучше вам не знать, — только и произнес он.

Охотница отчего-то виновато потупилась и приступила к работе с нитью и иглой молча. Через некоторое время дыхание раненого стало глубже и реже. Аэлин подняла на него глаза и с облегчением поняла, что он уснул. Лишь тогда молодая женщина почувствовала, насколько обессилела сама, однако работу не бросила. Она предпочла не будить раненого, пока не закончила зашивать порез. Лишь после этого охотница потревожила сон данталли и помогла ему приподняться.

— Простите, Мальстен. Приподнимитесь ненадолго, так будет проще перевязать вас надежнее, чем в прошлый раз.

Раненый рассеянно посмотрел на нее и повиновался. Аэлин закончила с перевязкой и помогла данталли добраться до кровати.

— А теперь вам не помешает поспать.

— Леди Аэлин, это нечестно, — беспомощно улыбнулся Мальстен. — Я не имею права занять единственную кровать в комнате в присутствии дамы. Мне хватит и кресла.

— Это не обсуждается, — покачала головой охотница. На лице ее появилась кривая усмешка. — Моя перевязка — мои правила! Вам нужен отдых.

Выдержать спор данталли не сумел. Его глаза закрылись, стоило ему коснуться подушки.

Аэлин принялась убирать следы темно-синей крови со стола и пола. Когда она закончила, ее собственные веки стали чугунно тяжелыми. Охотница присела в кресло, надеясь отдохнуть несколько минут, и тут же провалилась в глубокий сон без сновидений.