Тамара Воронина - Надежда мира

Риэль смотрел вперед, чтобы не смущать ее взглядом. Колебалась Женя не больше пятнадцати секунд, хотя ей безумно хотелось заорать «да»! и пойти на край света за очередным сильным мужчиной.

– Нет, Райв. У нас другой путь.

Риэль старательно не слышал. Райв спросил тихо.

– Но почему? Риэль, прости, я могу поговорить с ней наедине?

Менестрель кивнул и отошел подальше, присел на камешек и взялся изучать сорванный цветок.

– Я знаю, что бы любишь меня, Женя. Я вижу это, знаю… я умею видеть чувства людей. Почему? Потому что тебе не нравится мой путь?

– Потому что ты сильный, – прошептала Женя. – Потому что ты без меня сможешь. Но не сможет он. А я не могу оставить его, и уже не только потому, что он был единственным, кто протянул мне руку. Мы в ответе за тех, кого приручили, Райв.

Он не стал спорить. Может, и правда, видел чувства. Может, так обалдел от ее аргументов, что слов не нашел. Махнул рукой Риэлю и только взялся за свой мешок, как Риэль попросил:

– А теперь позволь мне поговорить с ней наедине.

– Ты хочешь уговорить ее пойти со мной?

– Хочу, – совершенно спокойно ответил он. – Потому что я тоже вижу, что она тебя любит. А отказывать себе в любви просто преступно.

– Не надо, Риэль, – сказала Женя твердо. – Ты видел, я сразу ответила, без сомнений… почти без сомнений. Я хочу пойти с тобой. Это мой путь, моя жизнь… а любовь… Кто помешает нам видеться, Райв? Скажем, в первую неделю после нового года… есть же у вас здесь новый год? Вот в первую неделю в каком-то определенном городе…

– В Комрайне, – решил Райв. – В первую неделю после нового года в Комрайне я найду вас. Не сомневайтесь. И будь поосторожнее, Женя. Пусть магистры ордена распространят слух о том, что ты пришла, на всю Гатаю, тогда уже поздно будет что-либо предпринимать. Не поминайте Джен Сандиния даже в шутку, даже наедине друг с другом. До встречи.

Он решительно повернулся и скрылся в пещере. Пошел к другому выходу. Женя долго смотрела в черную дыру и давила слезы и желание помчаться вслед за ним. Это – порыв. Быть с Риэлем – решение. Осознанное и твердое.

Серые глаза отливали голубизной.

– Зачем?

– Я так хочу. Зато не хочу об этом говорить.

– Нельзя жертвовать любовью, даже если ты в ней не уверена, – без укора сказал он. – Жить нужно здесь и сейчас. Остыли бы чувства, нашла бы меня снова… Это просто – разыскиваешь Хайлана, а уж он так или иначе…

– Заткнись, пожалуйста, – попросила Женя. – Я пойду с тобой, и обсуждать это… обсуждать будем, раз ты хочешь, но Райв понял меня лучше, чем ты.

– Что ты сказала ему такое, что его убедило?

Нет уж. Ни за что не скажу тебе, что ты слаб и без меня пропадешь в бездне своего одиночества.

ТАРВИК

Риэль не заводил разговора о Райве, словно и не встречались, и чего здесь было больше – деликатности ли, некоторой боязни вероятных последствий этого знакомства или просто личной неприязни, Женя сказать бы не рискнула. Хотелось бы верить, что только деликатности, но привычка смотреть на жизнь здраво не осталась на тумбочке рядом с великодушием, и Женя очень сильно предполагала, что опасений было ничуть не меньше. Осуждать его за это? Ну конечно, это удобно, особенно имея опыт жизни пусть не при самой замечательной, однако демократии и уж точно полной свободы слова. Кто ж знает, что здесь полагается за случайные встречи (вплоть до почти двухмесячного проживания под одним пещерным сводом) с неведомым преступником, то ли всего лишь тюремная камера или наказание плетьми, очень широко практиковавшееся на просторах Гатаи, то ли вообще малоприятное сооружение на специальной площади.

Он все же заговорил, когда они уже уходили из Скаможа, наслушавшись страшилок о восстании в Кольвине и его подавлении. О причинах ходили самые разные слухи, а истории, передаваемые тревожным шепотком, больше походили на романы Стивена Кинга или фильмы Хичкока, чем на реальность, однако Риэль сделался весьма серьезен, и Женя вовремя вспомнила – ну да, здесь же магия… Волны репрессий не докатились до тихого провинциального городка, но народ добровольно вечерами сидел по домам, и даже желание насладиться голосом знаменитого менестреля не перевешивало осторожности. Заработали они совсем мало, но хоть цены здесь были невеликие, комнату им дали почти бесплатно, кормили тем, что останется на кухне тоже бесплатно, а оставалось не так чтоб много, однако голодными они не были. Что интересно, в Гильдии, куда Риэль зашел отметиться, никто не поинтересовался тем, где ж он шлялся последние пару месяцев. Никто не интересовался путями менестрелей. Может, его вдохновение обуяло и он сочинял баллады, сидя на сеновале в богом забытой деревушке, а может, с природой слиться захотел и прожил все время в лесу. Менестрелям позволялось многое из того, что настораживало в обычном горожанине и тем более селянине. Известное дело, творческие личности, бродяги, странные они, на месте не сидится…

Была зима. Замечательная зима. Потускнела листва, потеряла яркость трава, совсем мало было цветов, найти в лесу пропитание было уже потруднее – орехи, грибы да коренья, если не считать дичи, а охотиться Риэль не умел и не любил. Силки, случалось, ставил, и в них часто попадались кролики и даже изредка забавные животные: олени величиной с овчарку. Вот и сейчас над огнем обжаривался кролик, похожий на кролика всем, кроме ушей – ушки у него были мышиные, кругленькие и маленькие, и вообще Женя предполагала, что это лесная крыса. Риэль возился с палаткой, потуже натягивая промасленное полотно, а Женя аккуратно поворачивала импровизированный вертел. У них в заначке имелась фляга с обволакивающе пахнущей настойкой, и оба были в предвкушении. День выдался сырой и ветреный, к вечеру водяная пыль из воздуха пропала, но одежда все равно была волглой и тяжелой. Они замерзли, и настойка была всего лишь способом согреться. Риэль даже объяснил ей, что в теплое время он редко таскает с собой вино, а вот зимой фляга никогда не пустует, потому что и водка может согреть, и обычное вино можно вскипятить с травами, а такая вот домашняя настоечка лучше всего, потому он не скупясь выложил за нее шесть дин – дорого за поллитра, чай, не изысканное вино.

Кролик получился просто замечательный, излишки зимнего жира из него вытопились, а мясо было нежное и очень вкусное. Они по очереди делали по глоточку из фляги, обгладывая и обсасывая тонкие косточки, сидели, накрывшись одеялами, чтобы хоть немного просушить у огня куртки. Было не больше десяти градусов, и Риэль признавал, что зима в этом году редкостно холодная. В палатке в это время прогорал крохотный костерок из гарты, так что спать будет тепло, особенно если подстелить оба одеяла, обняться и укрыться одной из курток. Авось просохнет.