Mirash - Трудная профессия: Смерть

— А я сейчас старшая группы и это мое распоряжение.

— Нахальства тебе не занимать, — гневно сказала Элиремия, но перенеслась.

Хорошо, по крайней мере, не стала спорить. Сейчас немного отдохнет и выпьет горячего чаю, придет в себя. А еще я рассчитывала на наставницу, они вроде бы неплохо друг друга понимают. Надеюсь, Оксаремия сумеет найти для старшей нужные слова. Через час наставница сменила меня на посту, я вернулась на кухню и потянулась к горячему кофе. Элиремия сидела на диване, выглядела лучше.

— Зачем было это делать? — спросила она меня. — Неужели ты полагаешь, я бы не справилась?

— Я знаю, что вы бы прекрасно справились. Но для вас лучше было получить отдых. А необходимости в геройстве абсолютно не было. Извините, что перешла границы.

— Отдых действительно пошел мне на пользу, — согласилась она. — Что же, спасибо, что перешла границы.

— И никаких санкций за мое нахальное поведение? — она улыбнулась.

— Нет, по сути ты поступила правильно. А укорачивать твой язык — занятие малоперспективное. Во всяком случае, над этим мы еще успеем поработать.

День прошел без происшествий. Я съездила на работу, Лузза тоже, Каттер наведалась в больницу, после чего засела готовиться к экзамену. На исходе суток мы с Танремией заступили на дежурство, я поблагодарила наставницу и Элиремию за помощь. Танре, видимо, впечатленная их участием в дежурстве, вела себя в этот раз на удивление послушно и за сутки не дала мне поводов для недовольства собою. Последними дежурили Каттер и Луз, у них все прошло также четко и правильно.

Я передала дежурство следующей группе и с облегчением выдохнула. Это никогда не бывает просто, во всяком случае, для меня. Нельзя оставаться равнодушной, когда обрывается чья-то жизнь. Рушатся планы, остаются несбывшимися мечты…. А бывает, что люди сами не хотят больше жить — и не большая ли это трагедия? Если такая ценность как жизнь, вдруг оказывается для человека карой и непосильной ношей?..

Раньше мне казалось, что это моя уникальная особенность и остальные не принимают близко к сердцу трагедии, происходящие на их глазах. Но сейчас я все больше убеждалась, что я не права. Луззаремия после дежурства неизменно спокойно садиться читать книгу, «отдыхать после физической нагрузки». Только если ей заглянуть через плечо обнаружится, что за прошедший час она не перевернула ни одной страницы. Катя, отдежурив, еще пару дней спит, не выключая свет в комнате, и неизменно затевает генеральную уборку. Танре замыкается, почти переставая разговаривать и стремиться уйти из дома.

В этот раз я поняла, что для Элиремии и Оксаремии дежурство тоже не проходит бесследно. А еще увидела, что они стремятся облегчить страдания умирающих, насколько это возможно. Все ли из нас разделяют эту позицию? Судя по рассказам Оксаремии, нет. Мы разные, у нас разные взгляды, разные реакции. Но в любом случае, я вовсе не одинока, близко принимая к сердцу то, чему невольно становлюсь свидетелем.

Что же, у меня есть шестьдесят дней до следующего дежурства. Я, наконец, могу немного освободить свои мысли от этих проблем и сосредоточиться на других делах. Например, на курсовой. В понедельник после пар я пошла лабораторию и встретилась с Некруевым. Мы уселись в подсобке пить кофе и есть оставленное Набоковой печенье «чтобы не испортилось». В какой-то момент я решилась его спросить:

— Виктор Андреевич, я понимаю, что бессовестно так напрямую…. Но мне ведь зачтут курсовую? Я просто думаю, что это все-таки в первую очередь исследовательская работа, вы говорите, что она хорошая. Неужели если меня опять перемкнет и я не скажу ни слова или снова картинно растянусь на полу, то меня отчислят?

— Нет, конечно, не переживай. Если не учудишь ничего особо выдающегося, то все будет в порядке. Молчать, плакать или падать в обморок можно, хотя не нужно.

— Хорошо, обещаю не бить окна, не материться и придти трезвой. Ничего не забыла?

— Вроде нет. Одеть бы только тебя поприличнее…. Прости, конечно, но твои джинсы, которые прошли все тяготы практики и драные кеды с той же историей не вполне отвечают обычно предъявляемым требованиям к внешнему виду студента. Могу рассчитывать, что ты хотя бы наволочку с головы снимешь?

— Сниму, ради вас даже причешусь. А переодеться… я сама думала об этом, — признала я честно, — но у меня ничего больше нет. Разве что драные кеды могу сменить на целые резиновые сапоги да накинуть дождевик сверху.

— И лопату прихвати, — посоветовал с серьезным видом Некруев. — Скажем, что это ты полностью в образе полевика-геолога. У сестер нечего позаимствовать?

— Да где там… Лизка меня на две головы выше, Катька наоборот, заметно меньше ростом, а Таня не такая тощая. Наверное, у Жени можно было бы что-то попробовать примерить, но…. У меня рука не поднимется копаться в гардеробе сестры, которая только начинает приходить в сознание.

— Деньги на одежду ты сейчас, конечно, тоже не станешь тратить. Ладно, Ксюш, это я так, не бери в голову. И не думай, что это повлияет на решение по курсовой.

— Да я не думаю…

Из коридора неожиданно послышался голос Танремии, выясняющей мое местоположение. Что ей надо, что-то случилось? Она заглянула в лабораторию, хмуро поздоровалась с Виктором Андреевичем и исподлобья посмотрела на меня.

— В чем дело? — взволнованно спросила я.

— Мне нужны деньги.

— А… а зачем?

— Я выхожу замуж.

— Что?! — опешила я.

— Мне нужны деньги на свадьбу.

— Таня, у тебя совсем крыша поехала? — прорвало меня. — Какая свадьба, тетя в коме, сестра в больнице и кто вообще жених, я о нем впервые слышу?!

— Тебе и не надо о нем слышать, просто дай мне денег на свадьбу, — раздраженно сказала она.

— Откуда я их тебе возьму, Тань? Пусть твой жених платит, раз вам так приспичило.

— У него нет денег, он не работает!

— Совсем хорошо… Таня, ну, включи же мозг! Мне едва хватает на больничные расходы и коммуналку, а ты хочешь свадьбу!

— Оплатить учебу Катерины ты как-то смогла!

— Это же совсем другое…. Да с чего ты вообще вдруг замуж собралась?!

— А что, я права не имею? Я его люблю, я хочу выйти за него! — у нее в голосе отчетливо пробивались истерические нотки.

Надо успокаиваться мне, иначе будет плохо…

— Таня, хорошо, я поняла, ты его любишь. Ты имеешь на это право, конечно. Но у меня нет сейчас денег, пойми. И про любовь твою я впервые слышу. Ты мне объясни, пожалуйста, что там у тебя происходит, я постараюсь помочь. Вы давно встречаетесь?

— Уже месяц.

Час от часу не легче, я надеялась, что там хоть серьезные чувства и длинная трогательная история отношений.