Вадим Панов - Запах страха

–  Тогда не надо мне напоминать о гастрономических пристрастиях. Вы убиваете, чтобы защитить честь дамы. А я – для того, чтобы жить.

–  Хорошо. – Граф поднял ладони. – Хорошо.

Подошел к бутылке, долил в свой бокал вина. И замер, неподвижно уставившись в какую-то точку на стене.

Бруджа тяжело посмотрел на задумавшегося Сен-Жермена.

Ситуация была неприятна барону. Уговаривать вспыльчивого чела, убеждать, умасливать, выслушивать его бредни и нахальные заявления – все это ломало гордость истинного кардинала. Но в самые неприятные моменты, когда хотелось отбросить условности и не мудрствуя лукаво вонзить иглы в шею Сен-Жермена… в эти мгновения в ушах Александра звучал голос дочери: «Торопись использовать этого чела, отец. Граф силен, умен, почти гениален. И сейчас он зол. Очень зол. У него настало время ошибок». Слова Клаудии стоили дорого. Ее уже называли Глазами Спящего, ей верили, считали великой предсказательницей. И барон, смирив гордыню, послушно отправился на встречу с человским уникумом.

–  Я маг, – произнес наконец Сен-Жермен. – Я знаю пределы возможного.

Он подошел и уселся в кресло напротив Александра. Теперь мужчин разделяло не более шести футов.

–  Я знаю пределы камня. – Кивок на Алое Безумие. – С Великими Домами справиться куда сложнее.

–  Но вы хотите попробовать.

–  Вы, насколько я понял, тоже.

–  Я их ненавижу.

–  Общий враг – отличная основа для крепкой дружбы.

–  Но что мы можем?

–  А что хотели вы?

–  Не знаю, – угрюмо ответил Бруджа. – У меня есть сила, но она ничто против Великих Домов. Я уже сражался и потерпел поражение. – Быстрый взгляд на Сен-Жермена. – И челы сражались…

–  И нам пришлось договориться, – подтвердил граф. – Даже Инквизиторы оказались неспособными разрушить Тайный Город.

–  Вас это смущает?

–  Делает осторожным.

–  Понимаю. – Бруджа допил вино, задумчиво повертел в руке бокал. – Приятно видеть подобную рассудительность у челов. «Делает осторожным!» А что вам еще остается? Они рядом. Они выжидают, готовятся прыгнуть. А вы? Вы, доминирующая раса, тоже осторожничаете. Тоже выжидаете. Вопрос: чего?

Выслушивать подобные речи Сен-Жермену было больно, едва ли не физически больно. Но что он мог?

–  Не пытайтесь меня разозлить, барон.

–  Разозлить? – Александр усмехнулся. – Вы умны, вы талантливы, говорят, почти гениальны. Вы читали Черную Книгу. Ну и что? Вы такой же неудачник, как я. У вас нет шансов. – Вампир выбрался из кресла, прошелся по комнате. – У меня есть Амулет Крови. У меня подрастает отличная предсказательница. У меня есть опыт и ум. У меня… – Осекся. – Но иногда мне кажется, что все предначертано. Что самой судьбой им суждено…

–  Что вы сказали?

Бруджа резко развернулся к графу.

–  Я сказал, что самой судьбой…

–  Судьбой…

«Момент озарения?!» Александр подался к челу:

–  О чем вы подумали?

–  Обычные заклинания здесь не сыграют, – отрешенно пробормотал Сен-Жермен. – Слишком много факторов необходимо учесть. Нужен не разовый выигрыш, а совокупность факторов, которые приведут к достижению результата. Нужен инструмент, позволяющий управлять Судьбой.

– Я слышал о таком! – Барон придвинулся еще ближе, глаза лихорадочно заблестели. – Аркан Желаний!

–  Какой еще аркан?.. Оставьте, я не знаю его формулы…

– А какую формулу вы знаете?

–  Формулу? Нет, не формулу… просто мысль… – Граф не сводил глаз с пылающего на груди вампира рубина. – Хватит ли нам силы Алого Безумия?

–  На что? Что вы придумали?! – Нетерпеливый барон потряс Сен-Жермена за плечи. – Расскажите!

–  Рассказать? – Граф очнулся. Во всяком случае, исчез невидящий, устремленный внутрь взгляд. – Рассказать? – Сен-Жермен весело улыбнулся. – Барон, вы играете в карты?

Москва, … километр МКАД,

6 ноября, суббота, 13.29

Харций не смог бы внятно объяснить, что именно побудило его примчаться на пересечение МКАД и Варшавского шоссе. Порыв стал следствием паники, это была одна из тех идиотских мыслей, что приходят в голову после первой волны ужаса, когда ты уже не можешь больше бояться, но еще не способен принимать здравые решения. Страх, заглушающий разум, приутих, хочется действовать, хочется куда-то бежать, что-то делать, как-то исправлять ситуацию, и мысль, дающая возможность поработать ногам, кажется удачной и своевременной. А вдруг Копыто окажется в Южном Форте? А вдруг он согласится вернуть (продать, обменять – неважно!) «Повелитель Вероятностей»? Вдруг? Мысли дикарей витиеваты, словно арабская вязь, и столь же загадочны, смена настроения может произойти молниеносно, и за то время, пока конец будет мчаться в Бутово, уйбуй способен и взять назад слово, и смыться из дикарского логова в неизвестном направлении. Нет, уж лучше подобраться к Копыто поближе, на расстояние прыжка – в некоторые моменты Харций ощущал себя вышедшим на охоту тигром, – сделать предложение (от которого невозможно отказаться) и, если все пойдет в нужном ключе, тут же явиться перед ошарашенным уйбуем собственной персоной.

Мысль была признана удачной, и конец помчался в Южный Форт, продумывая по дороге тактику предстоящих переговоров.

– Копыто! – грозным голосом громыхнул Харций, поглядывая на себя в повернутое зеркало заднего вида. – Где артефакт, что я тебе подарил?.. Нет, не так. Копыто! – На сей раз обращение прозвучало не столь агрессивно, но очень внушительно. – Ты похитил у меня артефакт!

Увлеченный конец яростно сверкнул глазами, восхитился увиденным в отражении бескомпромиссным героем, повторил ужимку еще пару раз, наслаждаясь собственным актерским мастерством, и… чуть не вписался в задний бампер «Жигулей». Голубенький «Жук» Харция, украшенный пятью десятками разномастных бабочек, завилял по полосам, родив увертюру на клаксонах в стиле трэш, и вернулся – без повреждений! – к нормальному движению в спокойном правом ряду.

– Уроды!

Что подумали о конце подрезанные водители, осталось неизвестным.

– Копыто! Я тебя спрашиваю…

Сосредоточившись на репетиции, Харций отвлекся от неприятностей и даже несколько раз улыбнулся своему отражению в зеркале – в те моменты, когда он изображал Копыто. А ведь всего лишь пару часов назад конец всерьез подумывал о бегстве из Тайного Города. Еще бы! Маркиз Барабао вернулся, и несчастный Харций не сомневался, что виной тому – подаренный Копыто артефакт, сделанный еще в одна тысяча девятьсот десятом году.