Галина Гончарова - Средневековая история

Вот уж чего Лиля не одобряла! Ее бы воля — она бы вообще запретила и крестины и посещение церкви до двадцати одного года. Вот включится у тебя головной мозг, станешь совершеннолетним — тогда и решай, к какой конфессии тебе принадлежать. И нужна ли она тебе вообще? Или на фиг?

Влияние религии на подростковые мозги она наблюдала сама — и ей это резко не нравилось.

Туда же, на службу, отправились и Лилины крестьяне. Совершенно неожиданно для нее. И поглядывали на свою госпожу как-то… свойски?

Лиля не могла подобрать правильного определения. Глядели так, словно она делает что-то правильное. Логичное.

М-да. Дома она в храм не ходила… дома?

Иртон уже стал ее домом? Забавно…

А может надо было бы? Лиля вздохнула. Не хотелось. До изжоги. Но соответствовать — надо. И так — проблем может быть выше ушей. Медицина, новые знания, вирмане опять же… А церковь оказывала большое влияние на людей раньше…. Она что-то такое читала… вот!

Анжелика! У нее супруга засудил какой-то псих-монах по обвинению в колдовстве! Кстати — тоже граф…. Но там король еще лапку приложил… а ей не по фиг?

У нее-то связей вообще ноль! Натурой — и то взятку не дашь с такой фигурой. Разве что найдется сумоист-маньяк!

Нет, ходить придется. И молиться. Или делать вид. Вытерпим!

Единственное, что себе позволила Лиля — подозвала Треза Матти — и приказала рысью лететь на корабль к вирманам и сообщить Лейфу, ЧТО было ночью. Так и так, усыпили, покусились — все в красках…

Судя по искрам в карих глазах — парень понял, чего от него хотят. И умчался так, словно его собаки за пятки кусали.

А вот в церкви… неожиданно было — уютно?

Высокий потолок, расписанные белыми и голубыми тонами стены, зеленый пол, никаких картин… Только солнце — и на его фоне белая птица. Голубь?

Похоже…

И скамейки. В отличие от обычной церкви, в которой сидеть не получается. А вот запах…. Фу!

Благовония и здесь уважали. А с учетом нелюбви к мытью получались просто вония.

— Ваше сиятельство?

— Достопочтенный Торий, — Лиле даже оборачиваться не надо было, чтобы узнать этот вкрадчивый голос.

— Я рад вас видеть на службе, в нашем убогом храме…

— Не скромничайте, не такой уж он убогий, — ухмыльнулась Лиля. — Здесь очень мило и уютно. И тут же решила воспользоваться ситуацией. — Как ваш сынок поживает?

Судя по злобной гримасе отца — жилось товарищу плохо.

Лиля похлопала ресницами и начала жаловаться.

— А вот мне так грустно, так грустно…

— Что случилось, ваше сиятельство?

Намек явно был понят.

Лиля провела руками по бархату.

— Вы же видите… у меня совершенно нет новых платьев. Хотела нанять пару мастериц, а оказалось, что они никак мастерицами не станут. Все еще подмастерья.

Фраза получилась корявенькая, но в пять утра не до стилистики, было бы доходчиво…

— И кто же это?

— Подручные некоей Марион Альси. Марсия, Лидия, Ирэна…

Судя по лицу мэра — ему стало грустно.

— Если они до сих пор не мастерицы — значит, не заслужили. Марион свое дело знает…

— А о пользе честности она знает? — завелась Лиля. — Эта старая выжига девчонок держит в лохмотьях и впроголодь, работать заставляет от рассвета до рассвета — и никто ничего не делает?!

— Ваше сиятельство…

Барон явно мямлил.

Лиля сверкнула глазами.

— Достопочтенный Торий, я рассчитываю, что вы поговорите с Марион…

— О чем, ваше сиятельство.

— О том, что надо всегда и во всем быть справедливой, — Лиля смотрела безмятежными зелеными глазами. Общага — тот еще бордель, быстро научишься и заводиться по желанию, и остывать по нему же…

Рядом кто-то громко ахнул. Лиля ухмыльнулась. Да видела она Марион. Видела… Но говорить с ней? Не много ль для портнихи чести — чтобы с ней графиня торговалась?

— Разве она не справедлива? Кто вам рассказал подобную гнусную ложь, ваше сиятельство?

Торий старался не показать, что портниха ему глубоко безразлична. Марион закатывала глаза, прижимая ладони к тому месту, где должна быть грудь. Но Лилю патетикой было не напугать. После мексиканских сериалов-то…

— Да уж нашлось кому. — и неожиданно в тему вспомнилось — Альдонай, в неизречимой милости своей, помогает добрым и праведным и наказывает тех, кому нашептывает Мальдоная… например, светлая Диллиона была служанкой, которую несправедливо притеснял хозяин. И что?

— Ваше сиятельство, но… — Лиля покосилась на Марион. И резко оборвала барона.

— Взмолилась она — и Альдоная покарал мерзавца проказой.

— Полагаю, он это заслужил, — процедила Марион. Лиля даже и не подумала обратить внимание на комментарии из зала.

— А как насчет других? Тех, кто притесняет своих рабочих? Не дает им вступить в гильдию? Не получится ли так, что возмездие Альдоная возложит на плечи людей? Например, если мой муж поговорит с главой гильдии в столице, того весьма заинтересует — почему так произошло?

Кажется, Марион поняла намек. Глазки загорелись злобой.

— Полагаю, это крайние меры? — мэр смотрел телячьими добрыми глазами.

— Справедливость — это ведь очень важно… — Лиля активно хлопала ресницами. Марион хлопала жабрами. Но намек точно был понят.

— Ваше сиятельство, вы разрешите пригласить вас на мою скамью? У вас ведь нет своей, а сидеть со смердами…

Лиля ответила царственным наклонением головы. И задумалась — может, не стоит быстро худеть? Энерговеник — это отлично, Но если требуется величественность — увы. Этого ей недостает. Плавность, спокойствие… сейчас она на все это обречена. А потом что?

А потом — посмотрим. Болезни ССС* ей никуда не уперлись…

ССС — сердечно-сосудистая система, Лиля привычно сокращает, как научили в меде, прим. авт.

Лиля благосклонно кивала барону.

— Достопочтенный Торий, я весьма вам признательна.

— Я же ничего не сделал, ваше сиятельство. Даже не пообещал поговорить с Марион.

— А она не дура. Сама поймет.

Лиля опустилась на резную скамейку темного дерева, выпрямилась.

Как говорила одна старая балерина — осанка из коровы королеву сделает. И наоборот — тоже.

— Ваше сиятельство, мне говорили, у вас есть какие-то дела с этим ювелиром, Хельке…

— Да, достопочтенный.

Деревня, млин! Главное — не показывай, что злишься!

— И я был искренне удивлен. Высокородная дама не брезгует общаться с эввиром… безбожником…

Лиля мысленно перекрестилась. Хоть и не верила в бога. Но за такое — не жалко.

Не скажи ей девочки про богослужение — кто бы посмел? Она бы все проспала. И сильно повредила своей репутации. А это не есть хорошо.