Галина Гончарова - Средневековая история

Свинья!

Хотя… вот справедливости ради — и она не подарок.

Что же заставило графа жениться на страхозавре с плохим характером? Приданное?

Это сколько ж пообещать надо было?

И не причитается ли что-нибудь ей?

А почему нет? Что она — лысая? Судя по толщине косы — нет.

Определенно, надо перекопать все бумаги, разобраться и написать отцу. Кажется, она любимый ребенок. И это — главное.

А все странности спишем на потерю ребенка и падение с лестницы.

Или скажем, что ее святым чудом подлечило. Ага… от мерзкого характера…

Но разобраться необходимо.

Рано или поздно дорогой супруг доберется до Иртона. Хоть бы и наследника сделать приедет. И как тогда?

Плохо…

Это дело не пойдет.

С этими мыслями Лиля и заснула.

Все готово. Все спят. И сообщница светит свечой в окно, показывая, что путь свободен. Вот так. Теперь перемахнуть через ограду — и вперед. Собака?

Кусок мяса собаке, чтобы не брехала. С тем же сонным зельем…

А потом уже через ограду.

Ну, жри же, скотина! Не тяни!

И проснулась посреди ночи.

Простите, захотелось в туалет.

А в туалет Лиля ходила только на двор. Последнее время — под конвоем вирман, которые сопровождали ее до уютного домика с отверстием.

Идти на горшок и всю ночь нюхать миазмы — или вообще выливать его в окно Лиле было противно до омерзения. До тошноты и рвоты.

Так что — во двор.

Лиля плотно увернулась в плащ.

Вот так. Подняла щеколду, толкнула дверь — и офигела. Другого слова не было.

Вирмане — спали посреди коридора.

Это что такое?!

Лиля как-то уже привыкла, что ее охраняют в любое время дня и ночи. А тут вдруг?

Она потыкала одного носком туфли. Второго.

Ага, наркоз абсолютный…. И кувшин знакомый!

У нее такой же стоит на столе.

Кому понадобилось усыплять ее охрану?

Лиля чертыхнулась. Явно ее тоже пытались усыпить. Это плохо…

Зачем?

Черт его знает. Надо бы пойти к Али — и попросить у него охрану. Или вообще переночевать в его комнате. Там еще две жены, так что ее не скомпрометируют.

Да и на компромат плевать!

Лучше быть опозоренной, чем мертвой. Живая — она всяко отбрешется.

Лиля прошла по коридору — и выругалась второй раз.

Охрана Али дрыхла еще более безнадежно.

Лиля выругалась — и бросилась в комнату к пациенту. Вот уж на что ей было наплевать — так это на безопасность.

А если опоили?! Отравили?

У него же организм ослаблен!

Али спал. И даже похрапывал. Рядом с кроватью на подушках дремали его жены.

Ставни были приоткрыты, и на подоконнике горела свеча.

Лиля сдвинула брови.

Убрать. Пожар устроит, если упадет…

Черт!!!

Показался ей какой-то шорох за окном?

Или мишенью была не она, а Али?

Лиля раздумывала не больше секунды. Она схватила ночной горшок, кажется, с содержимым — и метнулась к окну. Встала сбоку.

Кто бы ни полез — держитесь! Наши врачи пациентов без боя не отдадут!

Вот и все. Сожрал, тварь!

Спи теперь!

А я — через забор! И вперед! Перелезть — дело минуты. И к таверне. К окну, в котором горит призывная свеча.

Вперед.

Вогнать кинжал в стену, подтянуться, поставить ногу… это несложно.

И ставня распахивается без скрипа.

Мужчина оглядывает комнату. Все спят.

Дядюшка шевелит чревом под дорогим шелковым одеялом. Жены прикорнули рядом на полу…

Вперед….

И в следующий миг голова взрывается дикой болью…

Чика, обсыпанный глиной, летит вниз. Ночной горшок — вещь многофункциональная. Главное — вдохновение.

Лиля почествовала незваного гостя горшком, но наружу не высунулась. Не успела.

Потому что сзади на нее налетело что-то визжащее и царапающееся.

Спасибо школе армейского рукопашного боя. Дяде Паше, Саше, Сереже, Вите…

Если ты легче — это твое преимущество.

Если ты тяжелее — тем более.

Эффективно драться Лиля не могла. Но сто кило — они тоже оружие. Если упасть со всей дури прямо на нападающего.

Лиля и упала. Да так, что внизу только пискнуло. А вот не фиг графинь за косы драть! Мы и сдачи дадим — не поморщимся! Наши предки воевали…

М-да. Ладно. Мои личные, не графские.

Лиля как следует двинула локтями в то, что под ней трепыхалось. И даже поерзала для верности. Судя по всхлипу — нормально. Можно вставать и разбираться, кому тут графья не понравились.

На полу скорчилась Нилей. М-да.

— Чем я тебе куда не угодила?

Судя по сверканию черных глаз — диалога не ожидалось.

Лиля плюнула. Пнула девушку ногой и махнула рукой на дверь. Оставлять эту заразу с беспомощным пациентом?

Нилей замотала головой.

Лиля пнула посильнее. Потом отошла к окну, закрыла его, сняла чудом уцелевшую свечу и вернулась к девице.

Той определенно было невесело. Еще бы! На вас сто кило хлопнутся — вам тоже мир сахарным не покажется…

Лиля еще раз пнула девицу — и махнула рукой на дверь. Та помотала головой и прошипела что-то злое.

Ладно. Сама напросилась…

Воск — штука горячая. И когда он начинает капать тебе на шею — поневоле вскочишь. Взлетишь! Пока на лицо не перешли.

Девица и взлетела. Но тут уж Лиля не сплоховала. И вцепилась свободной левой рукой в пук черных косичек так, что та взвыла не своим голосом. Ага, а как меня — так можно драть было?

Вой прекратился, когда Нилей увидела в трех сантиметрах от своего носа пламя свечи. И как-то сразу осознала, что лучше слушаться и не дергаться.

А то ведь добавят… будет жареная наложница.

Лиля бы и добавила. Но — завтра. А до завтра…

Слава богу, на первом этаже отыскался хоть кто-то неспящий. А именно — служанка, которая долго не могла понять, какого лешего нужно графине. Но потом-таки разбудила хозяина.

Тот выполз, зевая и почесываясь, выслушал все, что высказала взбешенная Лиля — и помог запереть рыдающую Нилей в погребе.

Туда же отправился и неизвестный из-под окна, благо, он был один.

Утром разберемся.

А сейчас… может, хоть часа два удастся поспать?

Учитывая, что служители Альдоная предпочитали проводить службу на рассвете — надежды было мало. Ну, хоть просто полежать.

Утром Лиля нацепила бело-зеленые обновки — благо для этого даже служанки не требовалось — и отправилась на службу. Тихо радуясь, что тут не нужно покрывать волосы.

Все продолжали спать, поэтому графине Иртон пришлось идти с семьей хозяина трактира. То есть — жена, две дочери и три сына. Старшей — лет пятнадцать, младшему — не больше пяти. И такого кроху в церковь?