Ирина Успенская - Замуж за орка, или Эльфы тоже плачут

— Похождения молодости, — весело сообщила эльфийка. — Обычно мальчик аккуратен, но нагини откладывают яйца, и на них, как оказалось, не действуют заклинания предохранения. Да еще угораздило его связаться со старшей жрицей их чокнутой богини!

— Я вижу, вас это не огорчает, — не удержался герцог.

«Да уж, неудивительно, что Эриндриэль такой безалаберный. С такой-то мамашей, — подумал про себя герцог Рауль, в очередной раз поминая недобрым словом прабабку Элизы, которая привела в их семью эту сомнительную личность! — Чтоб ей икнулось, где бы она ни находилась, старая интриганка!»

Ему послышался чуть дребезжащий смех старой фурии. Герцог на всякий случай ущипнул себя за ляжку и незаметно сделал оберегающий знак. Кто знает этих сумасшедших женщин!

— Люди! — покачала головой Саринэ. — Вы так быстро плодитесь, что совершенно не цените счастья быть родителями. Дети — лучшее, что нам подарила Богиня.

Герцог Рауль хотел возразить, но промолчал, потому что спорить и доказывать что-то матери бестолочи Эриндриэля бесполезно. Спасибо, что не притащила тролльчат, орчат и бородатых гномиков! А если верить сплетням, то у Эриндриэля запросто могут быть и хвостатые детки с жабрами!

— Как-то я не готов стать дедушкой раньше, чем стану еще раз отцом, — буркнул он себе под нос.

В гостиной материализовался довольный Лорен и, первым делом заглянув в зеркало, без стеснения поцеловал жену в щеку, а затем повернулся к королю.

— Предлагаю провести переговоры в другой комнате.

— Кстати, друг мой, — обратился король к герцогу Раулю. — Мы решили наградить твою дочь орденом за спасение жены графа. К ордену полагается личный герб, не подскажешь, что бы хотела видеть Элизабет Рауль на своем гербе?

— О! Тут я вам помогу! — нагло встрял в разговор Лорен. — Я сам нарисую герб для любимой невестки.

— Вот и отлично, — с облегчением согласился король, который терпеть не мог весь этот официоз.

Герцог про себя взвыл, представив, что именно может нарисовать этот темный! Но не спорить же с его величеством и высокопоставленными гостями, поэтому он натянуто улыбнулся и раскланялся, витиевато благодаря короля за оказанную честь и господина Лорена за щедрый подарок.

Богиня, дай пережить этот день и никого не убить!

— У меня тоже уши длинные, но я тебе не вру, — тихо проговорил Шайсс.

— Ну ты же не эльф…

Элизе стало стыдно. Она протянула мальчишке руку.

— Пошли на псарню? Там как раз месяц назад одна сука приплод принесла. Все такие хорошенькие!

— Мой папа — эльф.

— Да? То-то я смотрю: у тебя волосы, как у бабушки. Золотые.

— Ой, а знаешь, Саринэ очень не нравится, когда я ее бабушкой называю. Она все время вздыхает, кривится, но терпит. А вот дед, наоборот, радуется. За что ты его этой деревяшкой? — Он кивнул на «аргумент». — За то, что он тебя обманул? Ой, это собаки?

Какой прелестный ребенок! Непосредственный, искренний и такой милый. Подумаешь, наполовину змей! Вон у прабабки вообще крылья, как у летучей мыши, однако прадеду это не мешало любить ее до последнего вздоха. Шайсс так кого-то напоминает… Эриндриэля, что ли? Наверное, все эльфы златовласы и красивы. Недаром их называют дивным народом.

Псарня находилась рядом с конюшней, просто в свое время отгородили часть помещения, разбили на конуры и отдали в пользование охотникам. Здесь было тепло, царил легкий полумрак, собачьей своры не наблюдалось, только лениво провожали гостей взглядами старые, покрытые шрамами да сединами волкодавы. Лаять не лаяли, но следили, всем своим видом показывая, что есть еще силы справиться с незваными посетителями.

Они подошли к загородке, где лежала большая белая сука, а возле нее вповалку спали восемь щенков.

— Ой, Элиза, а можно их потрогать?

— Конечно, можно! Только подождем Мака.

Главный охотник, а по совместительству начальник замковой псарни, уже спешил к ним, на ходу вытирая руки льняным полотенцем. Когда он увидел, кто сопровождает госпожу, застыл каменным столбом, вылупившись на необычного гостя, но быстро взял себя в руки, низко поклонился и улыбнулся Элизе.

— Госпожа моя! Как давно я вас не видел! Вот, полюбуйтесь, потомки нашего чемпиона. Красавцы, все как на подбор!

Он зашел в загородку, переложил щенков в большую корзину, успокаивающе потрепал суку по загривку и вынес корзину шипящему от удовольствия Шайссу.

— Элиза! Смотри, смотри, какой толстенький! А этот в пятнышки! Ой, а какие маленькие хвостики! Они похожи на волков, да? А чем их надо кормить? А это их мама? А где их папа? Их папы тоже не живут с мамами?

Слишком много вопросов. Элиза присела рядом с юным нагом и погладила одного из щенков. Самого маленького, черного в белых пятнышках, с розовым носиком и хвостом колечком. Даже не верилось, что из этого малыша со временем вырастет грозный охотничий пес.

— А где ты жил, малыш, что собак никогда не видел? — спросил у нага Мак, поглаживая черную кудрявую бороду.

— Далеко в джунглях. Мой народ живет там, где сумеречно и влажно.

— А как ты к нам попал? Неужто господин герцог подарок такой решил сделать…

— Мак! — гневно воскликнула Элизабет. — Папенька никогда не стал бы покупать разумное существо ради забавы! Как ты вообще мог такое подумать! Шайсс — наш гость, он прибыл в замок с… для встречи с… одним важным гостем! Вот!

— Простите великодушно, госпожа моя! И вы простите, юный господин, — виновато покаялся Мак.

— Да я не обижаюсь. — Шайсс оторвался от щенков и поднял на охотника счастливое лицо. — Я привык. Госпожа все время грозилась меня продать, если не найдется мой отец.

— Это кто такая? — нахмурила брови Элиза, всем сердцем ненавидя эту госпожу. Как можно обижать такое прекрасное создание, как Шайсс?

— Моя мама. Я был один сын в кладке, а у нас мужчины не живут с женщинами. Но ей некому было меня отдать, потому что папа даже не знал, что я вылупился. А мне нельзя было называть ее мамой. Сестрам можно, а мне нельзя. А теперь меня нашел Лорен, и меня здесь любят и даже разрешили называть Саринэ бабушкой! Ой, а можно я возьму вот этого щеночка с собой? Мак, можно? Я буду его любить! Сильно-сильно!

— Конечно, можно, если госпожа маркиза не возражает.

Госпожа маркиза не возражала, наоборот, ей хотелось сделать приятное этому мальчишке с большими зелеными глазами. Она очень хорошо помнила себя в пять лет, когда умерла мама. Помнила свое одиночество, ощущение ненужности, заброшенности. Как ей не хватало родных объятий, но папенька был занят на службе, бабушка жила далеко, а воспитатель постоянно твердил, что маркизам не подобает, не пристало, не положено…