Мир клятв и королей (СИ) - "Mikki Host"

— О Йоннет, Масруре и Аннабель тебе могут рассказать и без меня, — прихлёбывая из чашки, произнёс господин Илир. — Ты хотела знать о Третьем, и я расскажу тебе его историю: от начала и до конца, всё, что знаю.

— Господин… — начал было Стефан, но неожиданно замолчал, распахнув глаза. Он метнул поражённый взгляд на Пайпер и наградил таким же Эрнандесов, слегка растерявшихся. Господин Илир же, ничего не замечая, продолжил:

— Третий был из рода великанов, а у них есть одна причуда: если великан опозорил свой род, то его изгоняли, с ним порывали все связи. Из-за этого дар, что был у великанов, уменьшался, но не исчезал полностью. Вернуть силу этому дару мог лишь родственник великана, который простит его и примет обратно в семью. Поэтому ты ничего не найдёшь ни о семье Третьего, ни о роде, к которому он принадлежал.

— Его преступление настолько велико, что его изгнали из семьи? — уточнила Пайпер.

— В каком-то смысле. Видишь ли, великаны были истреблены во время Вторжения, начавшегося на севере. Если семья Третьего сумела продержаться какое-то время и поняла, что именно Третий помог тёмным созданиям, его могли успеть изгнать. У великанов изгнание… это не слишком сложный обряд. Тут важна связь в семье и одна кровь. Если всё это есть, достаточно будет слов, чтобы изгнать великана из семьи.

Её раздирали противоречивые чувства. С одной стороны: семья Третьего, павшая от рук тёмных созданий, но перед этим успевшая изгнать одного из своих членов, уменьшив силу его дара. С другой: сам Третий, изгнанный и лишённый возможности вернуть свою былую силу.

Ей не в первый раз говорили, что Третий — предатель, но противоречивые чувства от этого не исчезали.

— Третий связал свою жизнь с Арне вскоре после того, как его нашли Йоннет и Масрур. Он был… скажем так, он был тем, от кого его семья не требовала слишком много. Он вполне мог стать сальватором и отправиться вместе с другими. Так он и поступил. Он нашёл подход к королю великанов и с помощью его короны связал себя с Арне.

— Кстати, о коронах, — Стефан вновь обрёл голос, но господин Илир, покосившись на него, как на умалишённого, взял слово:

— Чтобы засвидетельствовать связь сальватора и сакрификиума, нужна корона народа, к которому относится сальватор. Йоннет была родом из Радданса, людского королевства, и она использовала радданскую корону. Масруру, в котором текла кровь эльфов, пришлось искать правящего в те времена короля Джевела и убеждать его. Третий убедил короля великанов, а Аннабель, будучи наследницей Сердца фей, Ариадну даже просить не пришлось.

— Погодите, — встряла Пайпер; Стефан метнул на неё предупреждающей взгляд, но девушка проигнорировала его. — Это что, мне нужно искать корону людского королевства, чтобы засвидетельствовать связь с Лерайе? Но как я… Я ведь родилась в этом мире. И в этом мире не то чтобы много королей, но я…

— В коалиции есть сигридцы из людских королевств, — поспешил заверить её господин Илир. — Тебе нужно всего лишь узнать, откуда пришли твои предки, от которых тебе досталась сигридская кровь, и найти корону.

«Проще сказать, чем сделать! Неужели с каждым разом будет сложнее и сложнее?»

Она считала, что главная проблема в спящей Лерайе, но поиск короны… У неё может уйти слишком много времени не только на поиск короны, но и на выяснение, откуда пришли её предки. И даже если нужная ей корона каким-то образом сохранилась, не факт, что она находится в этом мире или не затерялась где-нибудь во время Перехода. Она вообще может быть в другом мире.

— Корона — меньшая из твоих проблем, — с неуместным весельем сказал господин Илир, привлекая к себе внимание девушки. — Поверь, её поиски не будут такими проблематичными, как ты думаешь. Сосредоточься лучше на Третьем.

«И то верно, — подумала Пайпер, сжимая чашку в руках. — О коронах говорить я могу столько, сколько захочу, а о Третьем — нет».

Господин Илир неожиданно громко позвал к столу Твайлу, но спустя несколько секунд, не получив никакого ответа, махнул рукой и продолжил:

— Ты знаешь, сколько прошло между становлением Третьего сальватором и Вторжения?

— Нет, — призналась Пайпер.

— Два года.

В голове мелькнуло, причём чужим голосом: «Как мало».

— За это время Аннабель стала сальватором, засвидетельствовала свою связь с сакрификиумом и укрепила печать.

— Печать? — не поняла Пайпер.

— Та, что недавно проявилась у тебя. И так, к слову, — он перевёл взгляд на Стефана, неожиданно напрягшегося, — в печать не было вплетено «будущее». Печать зачарована с помощью Времени слишком сложно, чтобы кто-либо из нас смог с ней разобраться. Но суть не в этом…

— О какой печати идёт речь? — предприняла ещё одну попытку Пайпер.

«Слушай внимательно, — отозвался голос Лерайе. — Про печать узнаешь позже».

Советы Лерайе, хоть и были странноватыми, возникали слишком редко, чтобы Пайпер их игнорировала или заглушала своими вопросами. Если господин Илир, смотря на Стефана и говоря о печати, намекает, будто тот прекрасно обо всём осведомлён, у Пайпер ещё будет время, чтобы разобраться с этим.

— Вернёмся к…

— Вернёмся к Третьему, — невинно перебил её господин Илир. — За два года Третий хорошо проявил себя. За неимением опыта он справлялся хуже Йоннет или Масрура, но фатальных ошибок, вплоть до Вторжения, не совершал. Во время Вторжения я был в королевстве фей, откуда и попал в этот мир, но я чувствовал: ткань пространства рвётся. Она рвалась со всех сторон, осаждаемая тёмными созданиями. И она рвалась от попыток Третьего как можно скорее оказаться на севере, на своей родине, где осталась его семья.

Господин Илир в один глоток осушил чашку и, кивнув Стефану на неё, словно тот был его слугой, продолжил:

— Сигрид был больше этого мира, а Третий находился в южных странах, и потому ему потребовалось сделать несколько «прыжков» через порталы, чтобы оказаться на родине. Маги вроде меня и Стефана прекрасно различали, как из-за такого количества неконтролируемых порталов, которые рвались из-за страха и отчаяния Третьего, начали образовываться бреши. Часть брешей устранялась магией сальваторов, другая же — ею и открывалась.

Пайпер сглотнула, вцепившись в свои колени. Она вспомнила, что Гилберт говорил ей о брешах: те могут стать полноценными Переходами, а сальваторы в состоянии контролировать бреши.

Получается, магия, открывавшая часть брешей, вполне могла преобразовать их в настоящие Переходы.

— Маги, жизни отдавшие за то, чтобы запечатать свою память в кристаллах памяти, свидетели: Третий делал из брешей Переходы и впускал в наш мир тёмных созданий. И те, кто был на севере, встретили его вместе с легионом демонов.

Во рту стало сухо. Пайпер глотнула чаю, но тот потерял свой вкус.

— Маги из народа фей помогли мне спастись, — слегка дрогнувшим голосом сказал господин Илир, — но я чувствовал весь ужас, разворачивающийся на севере. Переход становилось всё больше. Некоторые были насильно закрыты другими сальваторами, некоторые — перенаправлены обычными магами. Но тех, что открыл и удерживал таковыми Третий, было больше. И демонов, проникающих в наши мир, было больше, чем мы могли победить. Я не знаю, сколько это заняло, но север пал. Вполне естественно, что после этого тёмные создания стали опустошать другие части нашего мира.

Взгляд Дионы, ещё недавно бывший сосредоточенным и не в меру дружелюбным, потемнел и сосредоточился на Энцеладе. Тот, убрав руки из-за спины, взял руку сестры в свою и сжал.

— Ты, кажется, находишься под опекой Гилберта? — Пайпер кивнула, забыв, что господин Илир не видит её действий. Но тот заговорил, не дав ей даже рта открыть: — Он один из немногих ныне живущих, кто своими глазами видел зверства Третьего. От них его спасла Шерая, если я не ошибаюсь?

Пайпер ещё раз кивнула.

— Нам потребовались годы, чтобы собрать всех, кто мог дать показания против Третьего. Ещё дольше мы искали следы других сальваторов, но ни одного не нашли. Узнали только, что Аннабель погибла незадолго до Вторжения, но даже не смогли уточнить, когда именно. И мы… мы создали закон, запрещающий нам говорить о Третьем. Его имя было вычеркнуто из всех книг и генеалогического древа его рода. Все заклинания, когда-то им созданные, были переработаны и потеряли след своего создателя. Мы не могли наказать Третьего за то, что он сделал, ведь он уже сгинул в мире, который сам же и пытался захватить. И тогда мы уничтожили память о нём, навсегда предав его Забвению.