Валентин Юрьев - Паучий замок

— Похоже, здесь был вход, его просто завалило, когда горы затряслись.

— И куда он мог вести?

— Трудно сказать. Но в любом замке всегда делают запасные выходы. А, может быть и не запасные. Посмотри, какое качество работы! Может быть, это главная дорога в дом Паука?

Потолок в этом тоннеле был высоким, ровным, в несколько ростов иритов и было непонятно, естественный он или какие-то сказочные гномы тысячи лет назад пробили тут свою дорогу. Верт, уверенный в прочности своей защиты, на этот раз первым проскользнул между каменными плитами, прошел вперед до края темноты и вернулся.

Всё было тихо. Зверь либо зализывал раны, либо тихо подкрадывался в темноте и от неизвестности, было особенно не по себе. Но никто не верил, что он мог уйти, даже слепой.

Идти дальше было опасно, тем более, что новый светильник, поставленный Мишкой, высветил вдали расширения или боковые проходы, в которых легко можно было спрятаться не одному зверю. И кто сказал, что он один? Сейчас приведёт целую свору, тогда конец!

Опять наступила пауза неизвестности и ожидания. Мишка, решив на всякий случай укрепить вход из цирка, пошел туда, пройдя через своё маленькое войско, которое теперь ни за что не смогло бы спать. Битва длилась уже полдня, снаружи через перепачканные стенки защиты были видны края цирка, яркий свет, гигантские следы, вытоптанные у входа.

"Далеко ещё до победы" — подумал Мишка — "ещё совсем неизвестно, кто — кого? Но даже и до поражения ещё придётся побороться."

Он поставил ещё две стенки, чувствуя, что скоро наступит предел его силам и услышал шаги сзади.

— Ну, как? — голос Охотника был спокоен, но не оптимистичен.

— Боюсь, что мы его здорово разозлили. Не понимаю, почему никто раньше не видел такого малыша? Никто, никогда, ничего не говорил!

— Потому что был съеден, вот почему!

— А летом? Ведь целый клан тут ходил, работал.

— Я думаю, он питается здесь не иритами, а козлами. А козлы летом уходят наверх. Вам просто везло. А вот солдаты и раньше слышали рёв. Только видеть не захотели. И правильно сделали! Живы остались.

— Это точно. Я думаю, на открытом месте надо целое войско, чтобы эту гадину….

— Осторожно!!!

Большая каменюка летела прямо на разговаривающих и инстинкт самосохранения швырнул их тела в стороны, хотя камень и не пробил защиту, но вслед ему уже летел следующий, пока они вставали и отряхивались, обстрел закончился тем, что обвешанная фекалиями стенка разлетелась на осколки, растворившиеся в воздухе. И опять над цирком пронёсся торжествующий злобный рёв.

— Верт, я скоро не смогу колдовать! Эта тварь имеет мозг, вот что страшно! Она всякий раз что-то изобретает, она — разумная!

Во время этой пылкой речи Охотник пытался откидывать новые камни вбок и они, отклоняясь, начали крушить вход в пещеру, засыпая его щебнем, но сохраняя защиту.

— Я тоже. Тоже долго не продержусь. Надо уходить.

— Куда?

— Туда, вглубь. Может, там найдётся убежище?

— Какое? Если оно и там гуляет?

— Любое. Но с одним входом.

— Но этого мало. Нам нужно ещё выжить! Нужна вода, еда…

— Мроган, я не знаю! Я не знаю, что там, но здесь оно нас точно выбьет как орех из скорлупы.

Мишка побежал к своему воинству и скомандовал перетаскивать вещи, зажечь факелы и проходить вглубь. Теперь, если тварь сообразит, что делают разозлившие её козявки, то успеет первой и победит.

Он вернулся к усталому Верту, всё также откидывающему летающие снаряды. Когда, наконец, обстрел прекратился и зубастая рожа появлась в проходе они обалдели: два глаза твари были выбиты и уже застыли кровавыми сгустками, но во лбу остался ещё один, третий глаз, который они все раньше не заметили.

'Теперь — точно, как Циклоп' — подумал Мишка обреченно — "второй попытки выбить глаз у нас уже не будет." Третий глаз смотрел вверх и зверю приходилось сильно наклонять шею, чтобы видеть перед собой, но это его не останавливало. Найдя острый осколок, Циклоп, долбал стенку, которой осталось стоять недолго. Оглянувшись, Мишка увидел, что все уже ушли, кроме растерянного принца.

Он вспомнил как вчера пытался поднять камни и решил попробовать также подвесить зверя, и ему, как ни странно, это удалось, только пришлось под громадную тушу подсунуть несколько слоёв, снимающих вес, но на это колдовство ушли все последние силы. Недоумевающая гадина повисла на свободном месте и не могла сдвинуться, не имея точки опоры, а Верт толчками остановил плавное движение в сторону.

Теперь злая туша размахивала лапами, извивалась и крутилась, но не перемещалась. 'Как шхуна в хороший штиль' — с этой мыслью Мишка потерял сознание и не видел, что его подхватил Верт, потом подбежали ребята, постояли, не в силах сразу оторваться от страшного завораживающего зрелища, взяли своего командира и понесли, а его бессильную руку держала Канчен-Та

МАГИСТР

Я очнулся с мыслью, которая сопровождала меня постоянно:

— Почему в этом мире я всегда падаю в обморок? Что за жизнь такая пошла? Дома тоже кровь из носа шла, но там говорили — сосуды, давление, а здесь-то что?

— Он говорит, живой! Говорит, приходит в себя!

— Мроган, ты как. как…как? Живой…вой…вой? — многоголосый вопрос.

— Где он?!

— Ну, я же говорю, всё хорошо! Отходит. Слышишь, спрашивает!

— Где он?! Да, вон, гремит, никак не угомонится, только ты лежи тихо… Пошли, ребята, пошли…

Я плыву на байдарке… чуть качает волна… как хорошо, как уютно… под головой так тепло, руки гладят по лицу, это она, мама, нет, это в тысячу раз лучше… Канчен-Та… не уходи…там, впереди, обед, песчаный пляж, чистейший песок и покой…

— Буммм!!! Траххх!!! Буммм!!! Траххх!!!

— Бежим!.. Скорее!.. Мешки… Я задержу…

Что я говорю? Кому говорю? Сознание тихо возвращается.

— Да лежи ты, неугомонный!

— Где он?

— Да вон же, гремит! Да всё уже, успокойся, там ворота толстенные!

Да кто же тут бредит? Какие ворота? Я приподнимаюсь и любимые руки с сожалением сажают мой полутруп, продолжая гладить по голове.

Ничего не понимаю. Мы сидим на лестнице. На прекрасной, ровной, большой лестнице, из мрамора или гранита, судя по полированной поверхности, по которой скользит моя задница.

Темно. Жалко, Верт так и не научился… Сверху чуть виден тусклый свет как от далёкой лампочки.

— Где Верт?

— Да здесь, где же ему быть? Наверх пошел со всеми.