Мэрион Брэдли - Владычица магии

Мерлин давно ушел, а Вивиана все сидела, следя за картинами в пламени, рассматривая лишь прошлое и не пытаясь заглянуть сквозь туманы времени в будущее.

И она тоже много лет назад — столько, что сейчас уже и не сочтешь, — отдала свою девственность Увенчанному Рогами Богу, Великому Охотнику, Владыке спирального танца жизни. О девственнице, что сыграет ту же роль в предстоящей церемонии коронования, Вивиана даже не задумывалась, мысли ее блуждали в прошлом, возвращаясь к тем временам, когда она выступала Богиней в Великом Браке.

… Для нее это всегда было не больше чем долгом, иногда отрадным, иногда неприятным, но всегда — навязанным, всегда — под властью Великой Матери, что распоряжалась ее жизнью с тех самых пор, как Вивиана впервые попала на Остров. И внезапно Владычица позавидовала Игрейне, и некая беспристрастная часть ее сознания не преминула удивиться: с какой стати завидовать женщине, потерявшей всех своих детей, что либо умерли, либо воспитываются вдали от нее, а теперь вот ей суждено овдоветь и окончить жизнь за монастырскими стенами.

«А завидую я той любви, что она изведала… Дочерей у меня нет, сыновья мои мне чужие и даже в чем-то враждебны… Я никогда не любила, — размышляла Вивиана. — Равно как и не знала, что это такое — быть любимой. Страх, благоговение, почтение… все это мне дано. Но любовь — никогда. И порою мне кажется, я все бы отдала за один лишь взгляд вроде того, каким Утер смотрел на Игрейну в день свадьбы».

Она удрученно вздохнула и повторила себе под нос слова мерлина: «Ну что ж, без толку горевать о прошлогоднем снеге». Вивиана подняла голову, и к ней тут же бесшумно подоспела прислужница.

— Владычица?

— Приведи ко мне… нет, — внезапно передумала она; пусть девочка спит. «Это не правда, что я никогда не любила и не знала любви. Я люблю Моргейну превыше меры, и Моргейна любит меня».

А вот теперь и этому суждено закончиться. Ну что ж, все в воле Богини.

Глава 14

К западу от Авалона бледным светом сиял осколок новой луны. Моргейна медленно поднималась все выше; ее босые ноги ступали по извилистой тропе. Распущенные волосы рассыпались по плечам, из одежды на ней было только платье без пояса. Моргейна знала, что за ней безмолвно наблюдают стражи и жрицы, чтобы кто-нибудь чужой ненароком не нарушил ее молчания кощунственным словом. Под темной завесой волос веки ее были опущены. Она безошибочно шагала по тропе, в зрении не нуждаясь. Рядом беззвучно шла Врана, тоже босиком, не подпоясанная, распущенные волосы падали на лицо.

Все выше и выше поднимались они в сгущающихся сумерках, несколько звезд светло сияли на темно-синем куполе у них над головой. Кольцо камней тускло темнело в полумраке, внутри них дрожала одна-единственная бледная искорка — не костер, нет; блуждающий огонь, ведьмино пламя мерцало в магическом кругу.

В последнем отблеске заходящей луны, что отразился на мгновение в мерцающем Озере под холмом, к ним приблизилась безмолвная дева-жрица, совсем юная девочка, одетая в платье из некрашеной шерсти, ее коротко остриженные волосы казались клочками тьмы. Она протянула Моргейне чашу, та приняла подношение, молча отпила и передала чашу Вране, что осушила ее до капли. В угасающем свете дрожал золотой и серебряный свет. Из незримых рук Моргейна приняла огромный меч с рукоятью в форме креста, слегка задохнувшись от неожиданности: клинок оказался на диво тяжелым. Босиком, не замечая, что замерзла, она обошла изнутри кольцо камней. Позади нее Врана взяла длинное копье и вонзила его в самое сердце ведьминого пламени. Вспыхнул прицепленый к копью клочок пакли, и Врана понесла копье вслед за Моргейной; вместе, след в след, описали они круг; тусклый штрих бледного ведьминого пламени расчертил полумрак. Вернувшись к центру, где слабо брезжил бледный свет, они увидели лицо Вивианы: вне времени, вне возраста, развоплощенный образ висел в воздухе — сияющий лик самой Богини. И хотя Моргейна знала, что такой эффект производит фосфоресцирующее вещество на фоне темноты круга и темных одежд — им натирают щеки и лоб, — при этом зрелище у девушки неизменно перехватывало дыхание.

Лишенные тела, светящиеся руки вложили что-то в ладони Моргейны, а затем и Враны. Моргейна раскусила нечто твердое и горькое, борясь с тошнотой, заставила себя сглотнуть. Все звуки смолкли. Во тьме сияли глаза, но лиц не было видно. Девушке казалось, будто она стоит в толпе, по сравнению с которой ничтожным покажется скопление народа, заполоняющее вершину Холма, но ни единого лица распознать она не могла. Даже лик Вивианы сгинул во тьме. Она чувствовала тепло тела Враны — здесь, совсем рядом, хотя девушки и не соприкасались. Она попыталась успокоить мысли посредством созерцания, погрузившись в вышколенное безмолвие, не зная, зачем ее сюда привели.

Время шло, на темнеющем небе звезды разгорались все ярче. «Время идет на Авалоне иначе или, может быть, не существует вовсе», — думала про себя Моргейна. Сколько раз ночами за долгие годы поднималась она по спиральным тропам на вершину Холма, дабы постигать таинства времени и пространства в кольце стоячих камней. Однако нынешняя ночь казалась темнее, загадочнее, более обремененной таинством, никогда прежде не избирали ее из числа прочих жриц на роль главной участницы обряда. Моргейна знала: то, чем ее накормили, — это «магическая снедь», трава, обостряющая Зрение, но от понимания величие момента отнюдь не развеивалось.

Спустя какое-то время мрак окончательно сгустился; в сознании девушки возникли образы, небольшие цветные картинки, видимые точно на далеком расстоянии. Она увидела стадо бегущих оленей. Увидела, как некогда наяву, что на землю пала великая тьма, и солнце погасло, и подул ледяной ветер; тогда Моргейна испугалась, что настал конец света, но старшие жрицы растолковали ей, собравшись во дворе, что Лунный Бог затеняет яркое сияние Богини; и девушка радостно выбежала вместе с толпой женщин, что криками и воплями пытались прогнать Бога прочь. Позже ей объяснили движение луны и солнца, и почему то и дело одно из светил закрывает поверхность другого; и что таковы законы природы, а верования простецов насчет лика Богов — не более чем символы; эти люди, на нынешней ступени развития, нуждаются в них, чтобы осознать великие истины. Со временем все мужи и жены постигнут сокрытую суть этих истин, но сейчас им это не нужно.

Моргейна наблюдала за происходящим внутренним Зрением, как некогда наяву, и опять и опять вокруг огромного кольца камней сменялись времена года; она видела рождение, оплодотворяющую силу и наконец смерть Бога; видела великие шествия, поднимающиеся вверх по витдй тропе к дубовой роще, что росла на том самом месте, где ныне высился круг камней… время обрело прозрачность и утратило смысл; вот пришел маленький раскрашенный народец, и вступил в пору зрелости, и был истреблен; а потом пришли Племена, а за ними — римляне, и высокие чужаки с берегов Галлии, а за ними… время сгинуло, она видела лишь движение народов и стремительный рост мира; наполз ледник, и отступил, и наполз снова; она видела огромные храмы Атлантиды, ныне погребенные навечно под толщей океанских вод, видела, как возникают и утверждаются новые миры… а в безмолвии, за пределами ночи, кружили и мерцали огромные звезды…