Николай Толстой - Пришествие Короля

Трудно выбрать, что лучше, пока внутри пещеры мрак. На Острове Могущества хватало яростных до безрассудства, Деятельных князей — медведей на тропе, жнецов битвы, порея сражения, которым без погребальных пиров жизнь не в жизнь, как говорит в своих песнях друг мой Талиесин. Но не ради похвальбы отвагой своей будет эта победа, если она у нас будет. Что до меня, то, когда дойдет до дела, я многое поставил бы на то, что с нами такой воин, как этот чужеземец Руфин. Если по несчастной случайности войско Мэлгона Гвинедда попадет в беду, то, чувствовал я, среди нас есть одна холодная голова, которая нам очень даже может понадобиться. С этой утешительной мыслью я, вздохнув, оставил раздумья. Но недоброе предчувствие не ушло.

И тут в темноте послышался сухой смех, и со всех сторон из окружающего меня мрака раздались визг, и бормотанье, и царапанье — словно это были те бесчисленные мыши, что опустошали поля Манавиддана в Арберте. И понял я, что придется мне иметь дело с Гвином маб Нуддом и его свитой. Я рассмеялся про себя. Фигурки на доске были расставлены точь-в-точь как я видел в Нос Калан Гаэф в зале Гвиддно Гаранхира на Севере. Я также понял, что обманщик того гляди сыграет свою старую шуточку и под покровом тьмы попытается напустить мне в глаза обманного туману.

Тем не менее я решил перехитрить Гвина маб Нудда без всяких там необычных сил, друидических, кузнечных и женских заклятий. Хозяин Дикой Охоты разгадал мои мысли и снова насмешливо рассмеялся:

— Я поставил шах твоему королю, о Мирддин, сын Морврин!

Нет уж, гневно подумал я. Всего мгновением прежде король был в относительной безопасности, а фигурки по краям доски были явно в безвыходном положении. Мысли мои, самая быстрая на свете вещь, неслись вихрем. Но, изучив доску, я не смог найти такого хода, которым король мог бы спасти себя, не видел вспомогательной фигурки, которую мог бы поставить между ним и угрожающими ему силами.

Гвин маб Нудд угадал мои мысли. Хохот его с нарастающей силой прокатился эхом по пещерам моего разума. Тошнотворный запах наполнил комнату, голова у меня закружилась, все зашаталось. Демон уселся и облегчился где-то в углу на усыпанный тростником пол, покуда черные бесенята его свиты ползали по мне в образе всяческих гнид и паразитов. Я сжался на своем сиденье. Мне отчаянно захотелось на свежий воздух, в чистую воду. Все вокруг меня было сплошным тяжелым, мрачным смрадом разложения и гнили. Дышать было почти невозможно, поскольку теперь мой мучитель, как я слышал, бурно мочился в другом углу комнаты.

Когда мое тело и все вокруг закружилось, завертелось и поплыло, я все равно продолжал смотреть, приказав себе полностью сосредоточиться на короле и соседней фигурке. Как могла игра кончиться так быстро и так странно? Я почувствовал на щеке смрадное дыхание и понял, что мой враг приближается ко мне.

Я видел, как убит был БранНа западе, там, где поет океан, —

захихикал он мне в ухо. Я отклонился, чтобы быть подальше от этих нескладных виршей и от нелепого безобразия его похабной шайки, сосредоточившись на одном-единственном вопросе.

Но, сколько бы я ни старался, это дурацкое двустишие звучало у меня в голове, все повторяясь и повторяясь, пока я лихорадочно думал над тем, какие ходы могут предпринять вспомогательные фигурки короля. При чем тут Бран или смерть Брана? Какое отношение это имеет к нашей игре? Королевство Мэлгона, Гвинедд, также было известно как Край Брана, и люди верили, будто бы этот бог построил себе дом где-то среди белоснежных вершин зубчатых гор Эрири. Но если Мэлгону и суждено пасть в битве с ивисами, то будет это не в его родном горном краю, а где-то на зеленом юге. Как бы то ни было, Бран погиб в далекой Иверддон, за сине-зеленым Западным Морем. Возможно, демонический охотник (Ох! Вши! Я с ума сойду от их укусов!) намекает на то, как король погибнет? Как погиб Бран? Я отчаянно, вслепую пытался припомнить эту историю. Черви или змейки, я был в этом уверен, карабкались по моим ногам, чтобы сбить меня с мысли. Им это удалось — так они извивались, скользили и щекотали мое бедро… Бедро! Ведь в бедро получил Бран смертельный предательский удар! Да, предательский.

Почему предательский?.. А, вот оно! Предательство сгубило Брана в Иверддон, и предательство ныне управляло фигурками на доске для гвиддвилла. Кто сделал последний ход перед тем, как Гвин маб Нудд вступил в игру? Мэлгон Высокий или старец Мэлдаф? Теперь это не имело значения — игра была нечестной, в этом я теперь был уверен. Никто из игроков-защитников, ни Мэлгон, ни Мэлдаф, ни Руфин, никто другой не позволил бы неприятельской фигурке беспрепятственно подойти к королю так близко.

Теперь я вспомнил, как стояли фигурки на доске во время совета. Фигурка рядом с королем была его собственной! Ее заменили на другую!

— Предательство! — ликующе вскричал я. — Обман, ложь и вероломство! Игра окончена!

Со всех сторон обрушились вопли, бормотания и стоны, каких я никогда прежде и не слыхивал и не хотел бы услышать снова, но это было уже не важно. С ликующим воплем я схватил подмененную фигурку и запустил ею в дальний угол комнаты. Все сразу же погрузилось в кромешную тьму, Авагдду, и искореженные твари — крылатые, рогатые, с копытами — хлынули густым потоком в окно, испещрив его лунный прямоугольник темными пятнами Вереща и плюясь, дуя друг другу в морду, отчаянно хлопая кожистыми крыльями в попытке вырваться отсюда, они убрались прежде, чем я успел собраться с мыслями. Я подбежал к окну и выглянул наружу. Я увидел, как они взвились над залитыми лунным светом крышами и башенками Каэр Гуригон и полетели на север, словно пчелы в пору роения.

Меня мутило от вони и нечистот, которые мои мучители оставили после себя. Я распахнул дверь и вывалился на лестницу Из палестра доносились веселые крики и песни, но мне нужно было выйти на свежий воздух и подумать. Бродя по пустынным улицам, я наткнулся на восточные ворота города. Стражники были пьяны или просто спали и в любом случае не видели, как я прошел мимо них.

Так я вышел из города Каэр Гуригон с его одетыми в пурпур королями, его отважными воинами в голубых кольчугах, его судьями и священниками, хитрыми златоторговцами, пекарнями, кузнями и рыночными площадями. Позади остались дворцы из тесаного камня, крепкие башни и ворот упорядоченные улицы, пересекающиеся под прямым углом гладкие, как доска — после того, как искусный мастер на шумном дворе распилит и выгладит узловатые, скрученные дубовые и вязовые стволы, что приволокли парные упряжки волов из темных лесных зарослей.

На какой-то миг яркие фонари у ворот ослепили меня, так что все поплыло перед глазами — словно завесу мрака прорезал головокружительный световой узор. Но как только я вышел на мощеную дорогу, лежавшую среди окрестных лугов, оставив свет позади, я быстро привык к ночи Мне стали видны вокруг спокойные очертания деревьев и коров, плывущих над поверхностью поднимающегося ночного тумана. Впереди меня, вознося свою темную могучую вершину к звездам, возвышался надо всеми холмами круглый серый суровый Динллеу Гуригон.