Дмитрий Чистов - Время колесниц

Старик одобрительно квакнул, подтверждая сказанное.

— Хочешь сказать, что Финн может принимать облик всех этих существ и предметов?

— Ты не понял. — Финн покачал седой головой. — Я не принимаю ничей облик, я на самом деле становлюсь другим. Вот, например, сейчас я — это ты Узнаёшь свои интонации? Свой голос? — Эдан-вто-рой улыбнулся Эдану-первому. — Желаешь испытать меня? Спроси о любом событии, сохранившемся в нашей памяти, и получишь ответ!

Эдан с благоговейным ужасом смотрел на сидящего напротив него старого ши:

— Финн, а какова же твоя настоящая форма?

— У меня её нет, — просто признался тот. — Я давным-давно потерял свою настоящую форму. Есть лишь несколько наиболее излюбленных, одну из которых ты видишь сейчас.

На лесной поляне весело потрескивал костёр, сложенный из смолистых сосновых сучьев. Ветер изменил направление, задул со стороны озера, едкий дым потянуло прямо на Эдана. Тот поморщился и предпочёл пересесть на другую сторону; однако на новом месте его тотчас же атаковали прожорливые комары.

Расположившиеся у костра Финн с Куллдом внимательно следили за его манёврами.

— Из чего же будет состоять посвящение духам? Будешь ли ты, Куллд, танцевать ритуальный танец, призывая своих незримых помощников? Приносить им жертвы?

— Что касается жертв, то в них сегодня нет нужды,— мило улыбнулся шаман-калека,— духам вполне хватит тебя самого. Призывать их мне гоже не потребуется — они уже здесь. Разве ты не чувствуешь присутствия моих помощников?

Эдан покачал головой. Проклятые кровососы мешали сосредоточиться. Он выругался и прихлопнул разом двух-трёх комаров, впившихся ему в шею. «Интересно, а почему костёр такого странного цвета? Огонь отливает фиолетовым!» Языки пламени, стоило только всмотреться попристальнее, постепенно приобретали очертания фантастических существ. Нашему герою невольно припомнился оставшийся в Священном городе Талес. Истеричный чародей любил поиграть с огнём в очаге, заставляя его принимать совершенно невероятные формы,— это своего рода искусство было популярно среди магов его стихии.

Эдан протёр глаза; на периферии зрения постоянно переливались, мерцали и мелькали какие-то бесформенные тени. Были ли они свидетельством присутствия духов на поляне или нет, но в окружающем мире нечто неуловимо изменялось. Отлетающие от костра искры казались неправдоподобно большими, сливаясь в сознании молодого жреца с рассыпанными по небосводу звёздами. Очертания сидящих подле костра Куллда и Финна обволакивала белёсая дымка. Они сидели, поджав под себя ноги и уставившись в огонь с лёгкой улыбкой на губах.

«Кто же они такие? — лениво удивился разомлевший от близкого жара Эдан. — Финна человеком не назовёшь, а уж Куллда-то и подавно... Не боги, не люди, не демоны, а так... кто-то... нечто...»

— Взгляни-ка, что это там?!

Повинуясь внезапному указующему жесту Финна, Эдан быстро повернул голову в сторону чернеющего леса; но всё же он успел-таки заметить какой-то тяжёлый предмет, с силой обрушившийся ему на голову сзади.

Куллд склонился над ним; рука горбуна всё ещё сжимала странного вида деревянную колотушку.

— Извини, приятель, так надо,— почти ласково произнёс он, и первосвященник Бринна провалился в темноту.

«Убийца! Надо же было так попасться!» — Мысль эта обрела себя в сумеречном краю, и вслед за ней обрёл себя сам Эдан. Или пустота, бывшая им ещё совсем недавно. Сколько же, прошло времени? Мгновение? Одна дневная стража? Год? Тысячелетие? Он не помнил. Не мог вспомнить, кто он такой; помнил лишь, что он — это именно он, и никто другой.

Затем пришло понимание, что он лишился чего-то очень важного; так бывает, когда утратишь необходимую вещь, на которую не обращал ни малейшего внимания, пока вещь эта была при тебе.

На границе серого и чёрного появилось серебристое пятно. Оно увеличивалось в размерах, и только поэтому Эдан понял: пятно приближается к нему. Пятно казалось живым, но существовало иной, неведомой ему жизнью. Оно пыталось что-то сказать Эдану, но тот не смог понять ни слова.

На границе серого появилось ещё нечто, напоминающее блестящее веретено. Веретено вращалось с бешеной скоростью вокруг своей оси, издавая при этом неприятный визг. Оно также приблизилось к Эдану и остановилось в некотором отдалении.

Возникли ещё трое незнакомцев — барсучья морда без шеи и тела, катящееся колесо серебристого цвета и забавно переваливающийся на задних лапах медведь.

Все они кольцом обступили Эдана и задали ему вопрос. Но он не смог им ответить и не понял, о чём его спросили.

Появившиеся ждали, и он ждал вместе с ними. И вот у раздела чёрного и серого появился ещё один. Это был ослепительно белый шар безупречной формы.

Шар подмигнул ему и произнёс:

— Привет! Не бойся нас!

И Эдан ответил:

— Привет! Я не боюсь!

Пришедшие придвинулись и сомкнулись над ним.

Сознание опять возвращалось по крупицам, мир вокруг Эдана неспешно собирался подобно гигантской головоломке. Тело вновь чувствовалось; родные руки и ноги вернулись на место. Жрец застонал и попытался пошевелиться. Получилось не слишком хорошо — каждое движение отзывалось жаркой болью. «Наверное, так чувствует себя деревянный манекен, измочаленный за день закалёнными кулаками бойцов» — пронеслось в голове глупое сравнение.

— Жив, однако! — произнёс далёкий Куллд. — Эдан? Ты слышишь меня?

— К сожалению! — прошептал жрец Бринна и попытался открыть глаза. Результат был ужасающим: в первый момент нашему герою почудилось, что он лежит на самом краю бездонной пропасти. Одно неосторожное движение — смерть на дне ущелья ему обеспечена.

Эдан инстинктивно зажмурился, подавляя сильные позывы к тошноте, потом, переждав немного, вновь разомкнул веки. Наваждение не исчезло, но голос внутри собственного тела настойчиво подсказывал ему: с пропастью что-то не так. Наконец он понял, что именно, — бездонный провал располагался под каким-то необычным углом: если молодой жрец упал бы туда, он просто покатился бы по наклонной плоскости. Стоило Эдану немного скосить глаза, и пропасть ещё больше изменила наклон; он рассеянно наблюдал за ней ' до тех пор, пока она не оказалась прямо у него перед глазами. Если бы не ощущение земли и древесных корней под спиной, можно было бы представить, будто паришь, подобно орлу, над грандиозных размеров каньоном. Впрочем, теперь стало ясно, что перед ним и не ущелье вовсе: скорее глубокий кратер... или долина, на дне которой клубится серый туман...

— П-пропасть... — с усилием пробормотал он,— не упаду...