Джон Толкин - Сильмариллион

Туор же пришел в Нэвраст, и вид Белегаэра зачаровал его, и с тех пор голос Великого Моря и тоска по нему навеки заполнили его слух и сердце; и навечно овладел им непокой, который привел его в конце пути в глубины владений Ульмо. В одиночестве жил Туор в Нэврасте, а меж тем проходило лето, и Рок Наргофронда близился к свершению; когда же пришла осень, Туор увидал семерых огромных лебедей, летевших на юг; и счел это знаком того, что слишком долго медлил, и последовал за ними вдоль берега. Так пришел он к заброшенным чертогам Виниамара, что у подножья горы Та­рас, и вошел туда, и отыскал там щит и кольчугу, меч и шлем, что некогда оставил там Тургон по велению Ульмо. Туор облачился в эти доспехи и спустился к морю. Тут налетела с запада великая буря, а из нее восстал в мощи своей Ульмо, Владыка Вод и заговорил с Туором, что стоял на бе­регу. И велел ему Ульмо уйти отсюда и отыскать потаенное королевство Гондолин; и дал он Туору огромный плащ, дабы скрыться от глаз врагов.

Утром же, когда буря стихла, Туор встретил на берегу эльфа, стояв­шего под стенами Виниамара; был то Воронвэ, сын Аранвэ, из Гондолина, отплывший на последнем корабле из тех, что Тургон посылал на запад. Ко­гда корабль этот, возвращаясь из бескрайнего океана, затонул во время бури у самых берегов Средиземья, Ульмо взял из всех мореходов Воронвэ и выбросил его на берег неподалеку от Виниамара. Узнав о велении, кото­рое получил Туор от Владыки Вод, Воронвэ изумился и дал согласие про­вести его к потаенным вратам Гондолина. Потому они вместе вышли в путь, и Суровая Зима застигла их, когда они тайно пробирались на восток под зубцами Теневого Хребта.

Наконец, пришли они к озеру Иврин и узрели с грустью разрушения, причиненные здесь драконом Глаурунгом; когда же смотрели они на разор, то увидели вдруг человека, что спешил на Север; был он высок, одет в чер­ное и опоясан черным мечом. Однако они не знали ни кто он, ни что при­ключилось на юге; человек миновал их, и они не окликнули его.

И вот, ведомые силой, что даровал им Ульмо, пришли они к потаенным вратам Гондолина и, пройдя подземным ходом, достигли внутренних врат и были там взяты стражей. Затем их привели в огромную расселину Орфальк Эхор, прегражденную семью вратами, и там предстали они пред Эктелио­ном, Владыкой Источников, стражем главных врат, что венчали горную тропу; и там Туор сбросил свой плащ, и доспехи из Виниамара подтвер­дили, что он истинно послан Ульмо. Затем Туор взглянул на прекрасную долину Тумладэн, изумрудом мерцавшую среди сомкнувшихся гор; и узрел он вдали, на скалистой вершине Амон Гварэфа Гондолин Великий, град семи имен, чей блеск и слава воспеты всеми эльфами Внешних земель. По велению Эктелиона на привратных башнях затрубили трубы, и эхо отозва­лось в горах; и издалека ясно прозвучал ответный голос труб с белоснеж­ных стен, что окрасила алым цветом поднявшаяся над равниной заря.

И было так, что сын Хуора пересек Тумладэн и пришел к вратам Гон­долина; он был проведен по широким ступенчатым улицам города и приве­ден к Королевской Башне, и узрел там изображения Древ Валинора. Затем Туор предстал перед Тургоном, сыном Финголфина, верховным королем нолдоров, и по правую руку от короля стоял сын его сестры Маэглин, по левую же руку сидела дочь Тургона, Идриль Целебриндал; и все, кто внимал Туору, не верили, что это и вправду Смертный, ибо устами его в этот час вещал Ульмо, Владыка Вод. Он предостерег Тургона, что Жребий Мандоса близок к свершению, и недалек тот час, когда сгинет все, сотворенное нол­дорами; и велел ему покинуть возведенный им прекрасный и мощный город и по Сириону спуститься к Морю.

Долго размышлял Тургон над советами Ульмо, и на память ему при­шли слова, сказанные некогда в Виниамаре: "Не люби слишком сильно тво­рения рук твоих и замыслы души твоей; и помни, что истинная надежда нолдоров лежит на западе и придет из-за Моря." Но гордыня Тургона стала велика, а Гондолин – прекрасен, как Тирион Эльфийский; и все еще верил Тургон в потаенную и неодолимую мощь Гондолина, пусть бы даже валар отрицал это; к тому же после Нирнаэф Арноэдиад жители города не желали более ни разделять злосчастья прочих эльфов и людей, ни, тем более, через ужасы и опасности возвращаться на запад. Сокрытые средь своих непрохо­димых и зачарованных гор, они не принимали никого, пусть даже он бежал, преследу­емый ненавистью Моргота. Вести из внешних земель доходили до них слабыми отголосками и мало их трогали. Соглядатаи Моргота тщетно искали их, и место их обитания было лишь слухом, тайной, которую никто не мог разгадать. Маэглин на королевских советах всегда возражал Туору, и слова его были тем более вески, что звучали в лад с мыслями Тургона; и в конце концов Тургон презрел веление Ульмо и отказался следовать его со­вету. Однако в предостережении валара услыхал он вновь слова, прозву­чавшие много лет назад, перед уходом нолдоров, на берегах Арамана; и страх предательства пробудился в сердце Тургона. А потому в те дни был завален самый ход к тайным вратам в Окружных Горах. И с тех пор никто, пока стоял Гондолин, по военному ли, мирному ли делу, не выходил из того града. Торондор, Владыка Орлов, принес вести о падении Наргофронда, а потом о гибели Тингола и его наследника Диора, и о разорении Дориафа; но Тургон замкнул свой слух для горестных вестей извне и объявил, что никогда не выйдет в бой под знаменами кого-либо из сыновей Феанора; на­роду же своему он навеки запретил переходить горы.

И Туор остался в Гондолине, ибо был пленен его красотой и блеском, равно как и мудростью его жителей; стал он крепок статью и умом, и глу­боко искушен в познаньях эльфов-изгоев. И сердце Идриль было отдано ему, а его – ей; тайная же ненависть Маэглина все росла, ибо ничего так не желал он, как обладать Идриль, единственной наследницей владыки Гондо­лина. Однако, так высоко стоял Туор в милости короля, что, когда он про­жил в Гондолине семь лет, Тургон не отказал ему даже в руке своей дочери; ибо, хоть и внял король велению Ульмо, но провидел, что судьба нолдоров связана с посланцем валара; не забыл он также слов, сказанных Хуором пе­ред тем, как войско Гондолина отступило с поля Битвы Бессчетных Слез.

Был устроен великий и радостный пир, ибо Туор завоевал сердца всех, кроме Маэглина и его тайных приверженцев; и так был заключен второй союз Людей и Эльфов.

Весною следующего года в Гондолине родился Эарендиль Эльфид, сын Туора и Идриль Целебриндал; было это на пятьсот третий год прихода нолдоров в Средиземье. Необыкновенной красотой отличался Эарендиль, лик его словно сиял неземным светом; сочетались в нем краса и мудрость эльдаров и сила и мужество людей древности; и так же, как у Туора, отца его, слух и душу Эарендился наполнял голос Моря.