Мария Захарова - Тени

Саша объяснил, что основополагающим в езде верхом является удержание равновесия. Необходимо ощущать лошадь под собой, как продолжение собственного тела. Сидеть прямо, в самой глубокой точке седла на обеих тазовых костях, расслабив ноги и руки, а не сжимать конвульсивно бока лошади, цепляясь за гриву.

Легко сказать. Глубокую точку я может и находила, по-другому просто неудобно, а вот не цепляться и не сжимать, получалось с трудом. Только на пятый день я более или менее освоилась и смогла даже сделать несколько кругов шагом. Благо лошадка попалась спокойная, и безропотно выносила все мои издевательства.

Мало того что меня нервировал собственный страх, пусть одобряющая но все-таки улыбка Саши, так еще за нами постоянно наблюдали. Ирдрая приставил к нашей компании по два шпиона на каждого. Так что если мы уходили на занятия вдвоем, то четыре пары глаз обязательно подсматривали откуда-нибудь, если к нам присоединялся Гаэль — их становилось уже шесть. Так в таких условиях можно сосредоточиться на предмете изучения?

Через неделю я начала себя чувствовать в седле более или менее уверенно, и мы перешли с шага на медленную рысь. Самым трудным здесь оказалось, уловить момент перехода и подстроиться под ритм движения лошади. Как только меня начинало подбрасывать вверх, я тут же сжимала колени в попытке удержаться, тем самым, подстрекая Белку увеличить темп. Замкнутый круг. Гаэль наблюдающий за моими попытками хохотал до икоты, за что однажды получил от меня виртуальный подзатыльник. Правда, его это не успокоило, а только еще больше рассмешило.

На двенадцатый день занятий произошло событие в один миг сделавшее из меня лихую наездницу, но напрочь отбившее у Саши желание продолжать тренировки. Не знаю почему, причины я не уловила, вот только Белка взбрыкнула и понесла, сорвавшись в галоп. Я чуть из седла не вылетела от неожиданности, но потом смогла взять себя в руки. Каким образом сосредоточилась, сама не понимаю. В голове разом зазвучали все слышанные мной наставления, и я упиревшись ногами в стремена, откинулась назад и начала заворачивать Белку вправо, постепенно заводя ее в круг. Как только мы остановились, к нам подлетел Саша и вытащил меня из седла. Его руки с такой силой сжали мою талию, что я поморщилась от досады. Новые синяки гарантированны.

После удушающего объятья он принялся ощупывать мои плечи, ребра и, похоже, собирался добраться до ног.

— Шен, я не падала, — недовольно проворчала, пытаясь отстраниться. — Пусти.

— Стой спокойно, — шикнул он, продолжая осмотр.

— Ей! Я же справилась.

— Ага.

— Шен что ли! Прекрати. — я все-таки вырвалась, спасаясь от осмотра, и развернулась к лошадке.

Белка уже успокоилась, и стояла рядом, повесив голову. Только ноздри ее широко раздувались, напоминая о недавней скачке. — Маленькая моя, ты чего испугалась? — заворковала я, поглаживая теплый лоб. — Что такое?

Отреагировав на голос, Белка толкнулась мордой мне в руку.

— Шен, дай яблоко, — попросила я, не оглядываясь.

— Не за что ее угощать, — проворчал он, но просьбу выполнил.

— Никогда так больше не делай. — уговаривала я Белку, подкармливая ее зелеными кусочками. — Завтра мы спокойненько прокатимся, обещаешь?

Он лошадки я ответа не получила, только бархатный взгляд из-под ресниц, зато Саша высказался.

— Забудь. Учеба отменяется, — сухо выдал он. — Ты больше не наездница.

Спорить я не стала, подумала успокоиться, и изменит решение. А зря! Мужчина сказал — мужчина сделал. Саша решил отправиться по этому пути, когда на следующий день усаживал меня в отдаленное подобие фаэтона, наряду с сопротивляющимся Гаэлем. Тому, жесть как хотелось, прокатиться на Белке, вот только Саша приписал его в мои компаньоны. Паренек так сильно расстроился, что я решила его пожалеть и избавить от необходимости торчать рядом. Гаэль же, как истинный джентльмен, отказался, только радости на его лице не прибавилось.

Я устала. Морально и физически. Две недели в пути — перебор. На ум постоянно приходили крестоносцы. Как они многолетние походы выдерживали? Я, например, после четырнадцати дней была готова волком завыть. Особенно после того как Саша лишил меня последнего развлечения — Белки.

Но все это полбеды. Основным фактором, лишившим меня сил, стали срединные земли. Ирдрая использовал единственный шанс подойти к Маринелу незаметно. Ввел свою армию в полосу тумана, и теперь, воодушевленные ранее воины, превратились в бестолковую кучу растревоженного люда. Мы уже потеряли пять человек. Застигнутые врасплох белесыми пятнами они сошли с ума. Голоса увели их за грань разумного, оставив пустую телесную оболочку.

Теперь никто не отрывался, не уходил вперед, медленно позли единой колонной, и мне казалось, что даже мысли, засевшие в умах людей, были идентичны, как и маски загнанности сковавшие черты.

Кто следующий? Вопрос, вперемешку с ужасом, плескался в глазах и явно читался на лицах. Все вокруг боялись, даже Ирдрая, еще и побольше остальных, если судить по нервным подергиваниям губ.

Я же, медленно, но верно теряла силы и способность сосредоточится. Сейчас было не так как раньше, когда мы шли в Эсперан, сейчас все стало иначе. Видимо потому, что изменилась я сама. Мне не было необходимости ступать в туман, чтобы услышать. Голоса просто стали моей частью. В тот миг, когда нога пересекла черту, и я оказалась по ту сторону срединных земель, на их территории, разум взорвался. Нападающих было так много, бесчисленное количество и все они галдели в моей голове. Все разом, но каждый о своем. Просили, жаловались, делились, умоляли — невыносимо. Я не могла спрятаться от них, и никакая темница уже не помогала. Они просачивались сквозь щели и заново начинали скулить.

— Ты как? — я вздрогнула и посмотрела на Сашу.

— Плохо выглядишь, — он тоже устал, но от волнений. Переживал за меня.

Я имела неосторожность рассказать ему о происходящем. Вернее, Саша выпытал, когда в первый же день я свалилась с жесточайшей мигренью.

— Лучше тебя.

— Возможно, — согласилась я.

Какой смысл спорить, если я чувствую себя разбитой, разобранной на части, как детский конструктор.

— Скоро остановка, сможешь отдохнуть. — Саша придерживал пегого, заставляя идти шагом. Жеребец бунтовал, рвался вперед, и потому, пофыркивал от возмущения.

— Хорошо бы, — ответила я, морщась и потирая виски.

Самым обидным было то, что я не могла отменить «закон подлости». Имея возможность вылечить практические любые раны, я не в состоянии избавить себя от головной боли. Что тут скажешь? Издевательство чистой воды!