Тимур Туров - Ядовитая кровь

– Пошли, – сказал Влад, и они двинулись вверх по Пушкинской.

Они не торопились – не было смысла. Если Влад прав – все уже случилось. Если Влад прав.

Они прошли Пушкинский въезд, когда позвонил Руслан.

– Ты откуда знал? – спросил он.

– Короче!

– Несчастный случай. Человек умер прямо на эскалаторе. Десять минут назад. Вызвали «скорую», но без спешки – женщина умерла.

– Не убийство?

– Мне не сказали. Сказали – несчастный случай. Поднималась наверх, упала. Бросились к ней – не дышит. Ты где?

– Подхожу к станции. Позвони Капустяну, пусть подъедет сюда и станет где-то на Петровского. Возле «Парижа» или напротив. Я иду на станцию.

Серый тоже вызвал свою машину.

Умершую женщину положили на топчан. Левая рука была прижата туловищем к стене, правая – свисала. Лицо женщины прикрыли каким-то платком.

Старший сержант милиции, увидев посетителей, дернулся было остановить и выгнать, но Влад показал удостоверение.

– Что с ней? – спросил он.

– Мертвая, – коротко ответил сержант.

– Вижу, что мертвая. Что случилось?

Старший сержант пожал плечами:

– Ехала, упала. Не дышит – откуда я знаю? Дежурная эскалатор остановила, меня вызвала. Когда я подошел – ее уже наверх вынесли. Я приказал, чтоб сюда, раз уж так вышло. Эскалатор пустили другой, мой напарник дежурит на том месте, где она упала. Но там ничего нет.

Влад подошел к телу, осторожно снял платок с лица.

Серый издал неопределенный звук, отвернулся. Понятно, ему это должно особо не понравиться. Самка маах'керу в полном расцвете сил. Глаза ей кто-то закрыл. На вид – лет тридцать, не больше. Сквозь Пелену – аппетитная блондинка. Крашеная, но тем не менее.

Влад осмотрел одежду – чистая, целая. Новая и недешевая, между прочим. И золотые кольца на пальцах, серьги из желтого металла в ушах, с брюликами. Мелкими, но все-таки. Не бедствовала самка, не бедствовала.

– Она снизу ехала? – уточнил Влад.

– Снизу. Уже почти доехала...

– Снизу... – пробормотал Влад. – А ну, сержант, подсоби...

Вдвоем со старшим сержантом они перевернули тело лицом вниз.

Значит, когда едут, стоят справа. Многие не ждут, пока доедут, идут, а то и бегут по ступенькам слева. Бегут. Идут. Взмах руки – незаметный, мотивированный и не нарочитый.

Плащик новенький, а вот слева – дырочка. Крохотная совсем. Влад потрогал пальцем, надавил. Что-то там есть.

Влад подсунул руку под труп, расстегнул на ощупь пуговицы, стащил с мертвой левый рукав, откинул полу плаща.

На нем была только дырочка, миллиметров пять в диаметре, а вот на белой блузке сзади слева уже была кровь. Капелька выступила и сразу впиталась в одежду.

– Раньше так сявота людей убивала, – сказал Влад старшему сержанту. – Не слышал? Шило или заточенная отвертка, надпиленная у самой рукояти. В толпе – в трамвае, в троллейбусе – подойти вплотную, ткнуть, сильно, по самую рукоять, обломить жало по надпилу и потихоньку уйти. А труп может еще две-три остановки в вертикальном положении ехать, в толпе. Ни отпечатков, ни свидетелей, ни следов. Поздравляю, сержант, убийство у вас тут. Задолбаешься объяснительные писать.

Серый подошел, глянул на рану:

– Один удар?

«Правильно удивляешься, Серый, – подумал Влад. – Чтоб оборотня да одним ударом... Ну не мне же предполагать вслух, что замочили серебряным или посеребренным оружием».

– Со знанием дела ударил, – сказал Влад, ощупал кармана плаща. – Что-то тут есть.

В правом кармане была мелочь, жетоны для метро, а в левом...

«Он вырывает листочки из тетради. Похоже – из одной и той же. Похоже, из общей, страниц так на девяносто шесть, – прикинул Влад. – Хреновый месяц выдался для милицейских сводок, просто кошмарный. А для Серого...»

– «Я перезвоню», – вслух прочитал Влад и повернулся к Серому. – Он перезвонит. А ты?

– Пошел ты! – Серый выбежал из дежурки, хлопнув дверью.

– Значит, сержант. Даю тебе шанс отличиться. Меня здесь не было. И этого чокнутого – тоже не было. Ты сам осмотрел труп... Скажешь, думал, что еще живая. На всякий случай. Обнаружил рану и записку. Сразу сообразил и сигнализировал начальству. Понял? Справишься?

Старший сержант гулко сглотнул и кивнул.

– Молодец. Если совсем прижмут, станут угрожать неприятностями – назовешь меня. У меня мало времени, но для такого дела найду. Вот, смотри, я пишу свою фамилию, имя, номер телефона и номер удостоверения. Сличай... Сличил? Молодец. Звони начальству, а я побежал.

Влад вышел из комнаты, огляделся.

Вот ведь вполне сейчас может художник, почти живой классик, воскресший покойник Константин Каменецкий топтаться в толпе рядом и наблюдать за капитаном Гетьманом. Нужно не забыть придать лицу интеллектуальное выражение.

Или ушел? А что, если пройтись медленно, не торопясь, отойти в глухое место – может, пойдет? Подойдет, заговорит, как человек с человеком.

Влад вышел со станции в подземный переход, задумался на секунду, а потом свернул налево. Вышел возле юракадемии и пошел по Пушкинской, даже не пытаясь оглянуться и провериться. Закончилось здание академии, потянулась серая громада «Гиганта».

Не оглядываться, не оглядываться. Просто идти. Дальше – кладбище. Справа кладбище, слева – парк «Молодежный», расположенный на бывшем кладбище. Еще при советской власти было решено превратить место вечного упокоения в место праздного времяпрепровождения. Тусклый такой каламбур получился. Но место для разговора с убийцей и бывшим покойником – просто идеальное. Можно сказать – идеологически выдержанное.

Влад прошел почти до середины парка, прежде чем решил оглянуться. Парк был не густой, мягко говоря, то ли на могилках деревья плохо росли, то ли пожалели в свое время деревьев для озеленения, но спрятаться тут было сложно.

Прохожих и гуляющих практически нет – только дождь и Влад Гетьман.

А убийцы – нету. Не пришел он за Владом, не стал с ним разговаривать. Плохо. Хотя, с чего это он, Влад, решил, что Каменецкий жаждет с ним поговорить?

Сам придумал для Серого, сам и поверил? Смешно.

Уж полдень близится, а... кого нет? Что-то ничего ритмически подходящего не придумывалось. Сходить картины посмотреть? Так по легенде мы не знаем, как фамилия убийцы. Значит, идти не к кому.

Из этого следует, что нужно ждать реакции Серого и Каменецкого.

Если художник позвонит, Серый ему от души выскажет все, что думает. И о его выдуманном звонке Владу. Вот тут наступает развилка вариантов.

Услышав, какой поклеп на него возвел Влад, Каменецкий все выложит Серому, тот сообразит, что его водят за нос, заодно сообразит, что Влад таки видит сквозь Пелену. Вывод – мочить лжеца. Обманщиков никто не любит.