Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – граф

Она не повела в мою сторону глазом, хотя заметила, яростный взгляд устремлен на обоих мужчин.

– Как, – прокричала она сдавленным голосом, – как они могли попасть на остров? Как?.. Мост зачарован, озеро сжирает всех, кто не обладает волшебной мазью… а она только у меня…

Адальберт спросил мрачно:

– А они не могли создать такую же мазь?

Она фыркнула, как разъяренная кошка:

– Каждая капля – дороже золота!.. А сколько понадобилось бы, чтобы вымазаться с головы до ног?

Я кашлянул, взгляды обратились на миг в мою сторону, сказал просительно раньше, чем все заговорили снова:

– Можно мне вякнуть?.. Прежде чем сюда попасть, я видел в лесу очень много срубленных деревьев. Мне показалось чудно, что все одинакового размера… А теперь мне кажется, что их подготовили, чтобы ночью связать веревками в плоты и спустить на воду.

Адальберт метнул на меня злой взгляд, леди Элинор поморщилась:

– Что за глупость… Какие плоты?

Я пробормотал:

– Да это я так, хотел помочь…

Она отмахнулась:

– Дурость. Но еще важнее, как сумели прорваться к замку и даже залезть на стены?.. Почему моя защита вдруг их пропустила?

Адальберт взглянул на нее пару раз, но промолчал. Она в раздражении вскочила, пересела из кресла на широкий диван. Взгляд ее упал на меня, я понял как предложение, слабо вякнул:

– Кассель…

Она поморщилась, будто хлебнула уксуса, спросила еще раздраженнее:

– При чем здесь Кассель?

– Он приезжал в гости, – проговорил я робко. – Вы еще изволили сказать, будто он знал, что приезжает зря. А если не зря?

Она зашипела, я съежился и отступил к двери, однако она вдруг замолчала, задумалась. Адальберт бросил на меня взгляд, спросил у хозяйки:

– Этот Кассель… мог как-то повредить защиту?

Она отмахнулась.

– Когда уезжал, защита была так же цела!..

Я сказал все так же робко:

– А он не мог оставить талисман или амулет, что лежал бы как простой камешек, а потом, когда на него упадет, скажем, лунный свет, оживет? И пробьет дыру в защите? Или вообще снимет?.. Ну, не лунный свет, там какая-то звезда выглянет и…

Она вскочила, я думал, что бросится на меня и разорвет голыми руками, однако лишь обожгла взглядом, повернулась к Адальберту.

– Пройдись по всему пути, где провели барона!.. Насколько помню, я его сопроводила от ворот прямо в свои покои, а оттуда он никуда не выходил. Так же и уехал.

Адальберт поклонился, тут же вышел. Она повернулась ко мне раздраженная, гневная, с бледным лицом и подрагивающими ноздрями тонкого, красиво вырезанного носа.

– Что, и такое бывало в замках твоих господ?

Я развел руками:

– Ваша милость, но разве это не очевидно?

Она окрысилась, но, пошипев, как разъяренная кошка, выдавила из себя нехотя:

– Теперь, когда ты это сказал… да. Но все равно, чтобы до такого додуматься, надо быть дураком, а не как все люди!

– Большинство всегда не право, – заметил я смиренно. – Но вы, ваша милость, не большинство! Я смотрю иначе, потому что – дурак, а вы смотрите иначе, потому что – мудрая. Не позволяйте извилинам кривляться, ваша милость! Все умное просто, только… дорого.

Она шипела все тише, будто остывающий чайник, бровки сдвинулись, старается думать головой, хотя сейчас она уже блондинка с роскошными волосами пшеничного цвета.

Адальберт явился часа через два, за окном уже начало светать. Леди Элинор вскочила, Адальберт вытянул перед собой руку и даже лицо отвернул в сторону, как только не споткнется, на его широкой ладони горбится небольшой камешек, похожий на обугленную раковину. Он не смотрел в мою сторону, но я чувствовал его жгучую неприязнь, даже, возможно, ненависть.

– Это что? – спросила волшебница. Схватила обгорелый камешек, поморщилась, словно он все еще хранит жар, перебросила с ладони в ладонь. – Сколько же он сумел сжечь… Сволочь! Сам Кассель не смог бы, он – редкостная дубина в таких делах. Кто-то ему помог. Это сапронг, редкий амулет, он может в самом деле снимать даже очень сильную защиту. Правда, на время.

Винченц спросил искательно:

– Сейчас… восстановлена?

Она отмахнулась:

– Конечно!

Винченц подумал, спросил:

– А не потому ли протрубили отбой атаки, что амулет уже слабел?

– Наверняка, – отрезала она.

Он с облегчением перевел дух. Я скосил глаза на его бледное лицо, страшась даже повернуть голову, Винченца страшит даже мысль о повторном нападении. Даже если будет таким же неудачным, то все равно здесь не останется воинов.

Леди Элинор словно уловила его мысли, глаза блеснули злостью.

– Они еще не понимают… Распорядись, чтобы сегодня же набрали в охрану вдвое больше людей!.. Даже втрое.

– Втрое не получится, – возразил Винченц.

– Почему?

– Нет места в казарме.

– Размести за стенами замка, – велела она.

– Слушаюсь, ваша милость.

В небе зажглись алым облака, лучи невидимого за краем земли солнца опускались, разом вспыхнули верхушки высоких деревьев, оранжевый свет побежал, подобно жидкому огню, по ветвям и стволам вниз, край земли заискрился, высунулся рассыпающий искры оранжевый диск, цветные стекла в окнах вспыхнули ярко и празднично.

Леди Элинор вскочила, злая и решительная.

– К мосту! – сказала она резко. – Посмотрим, как они сумели…

Коней вывели и оседлали в такой спешке, словно это сами хозяева бегут от преследования. Поскакали втроем: хозяйка, Адальберт и Винченц, а я побежал следом, благо до моста не так уж и далеко, хоть он и на самом дальнем конце острова.

Когда я добежал, все же запыхавшись, кони гуляют по густой траве, а все трое, как будто аллегорическая группа скорби и уныния, на берегу у самой воды. Винченц даже спустился и зачем-то потрогал кончиком пальца воду, вскрикнул и отдернул, с него сорвалась красная капля.

– Зверь на месте, – доложил он.

Адальберт буркнул:

– Зверь бессмертен… да его даже и не ранишь. Но вот эти чертовы плоты…

Я еще издали видел, что мост цел, а когда добежал, поразился бледному лицу леди Элинор. Два плота на мелководье, их почти вытолкали шестами на берег, что значит – страшились Водяного Зверя. По отпечаткам во влажной почве видно, соскакивали именно с плота. У противоположного берега можно рассмотреть, даже не напрягая зрения, еще несколько плотов. Все концами бревен тоже не случайно на песке.

Адальберт сказал хмуро:

– Ушло их больше, чем осталось… Одно хорошо: моста по-прежнему боятся.

Оба покосились на меня, не хочется признаваться, что туповатый слуга оказался прав, а я сказал торопливо, все еще отсапываясь от быстрого бега: