Джо Аберкромби - Полмира

Теперь она терлась об него все усердней, и ощущение ей нравилось все больше и больше, потом она испугалась, что ей нравится это ощущение, потом решила просто продолжать, а поволноваться позже. С каждым выдохом она издавала горлом ворчание, и маленькая частичка ее думала, что это звучит довольно глупо, зато остальной ее части было плевать. Его рука скользнула ей сзади под рубашку, другая по ее ребрам, по одному за другим, и она от этого задрожала. Она отпрянула, тяжело дыша, глядя на него, уперев в него один локоть.

— Извини, — прошептал он.

— За что? — Она распахнула рубашку и стащила ее, зацепилась за эльфийский браслет на руке, наконец сорвала и отбросила ее прочь.

На миг она почувствовала себя глупо, зная, что она совсем не такая, какой должна быть женщина. Знала, что она бледная, жесткая и тощая. Но он выглядел как угодно, только не разочарованно. Провел руками ей по бокам и по спине и притянул ее к себе, целовал ее, покусывал ее губы своими зубами. Мешочек с костями пальцев ее отца упал ему на глаз, и он забросил его ей за плечо. Она начала раздвигать его рубашку, рука поднималась по его животу, пальцы по волосам на его груди, браслет светился мягким золотым светом, который отражался в уголках его глаз.

Он схватил ее руку.

— Нам не обязательно… ну… ты знаешь…

Конечно, им было не обязательно, и конечно была сотня причин не делать этого, но прямо сейчас она не могла думать ни об одной, на которую ей было бы не наплевать.

— Заткнись, Бренд. — Она вывернула свою руку и начала расстегивать его ремень. Она не знала, что делала, но знала нескольких полных придурков, которые это делали.

Неужели это может быть трудно?

Как бы один

Они заснули, обнимая друг друга, но долго это не продлилось. Бренд еще не знал никого, кто бы так сильно ворочался ночью. Она дергалась и извивалась, толкалась и содрогалась, пиналась и каталась, пока не пнула его так, что он выкатился из своей собственной постели.

Так что ему пришлось смотреть на нее, сидя на своем морском сундучке, крышка которого была отполирована до блеска его собственной задницей за сотни миль гребли.

Наконец она улеглась лицом вниз и широко раскинув руки, полоска света из узкого окна упала на ее спину. Одна рука свисала с кровати, и эльфийский браслет отбрасывал слабый свет на пол. Длинная нога высовывалась из-под одеяла, сморщенный шрам виднелся на бедре, на лице спутались волосы с вплетенными золотыми и серебряными кольцами, так что ему была видна лишь половина закрытого глаза и небольшой кусочек щеки с той меткой в форме стрелы.

Сначала он сидел с глупой улыбкой на лице, слушая ее храп. Думая о том, как она храпела ему на ухо всю дорогу по Священной и по Запретной. Думая, как сильно ему нравится слышать этот храп. С трудом веря в свою удачу, что она была тут, сейчас, обнаженная, в его постели.

Потом он начал беспокоиться.

Что подумают люди, когда узнают, что они сделали? Что скажет Рин? Что скажет мать Колючки? Что если появится ребенок? Он слышал, это не так уж вероятно, но такое случается, не так ли? Рано или поздно она проснется. Что если он будет ей больше не нужен? Как он может быть ей нужен? И на задворках его разума бродило самое темное беспокойство. Что если она проснется, и он все еще будет ей нужен? Что тогда?

— Боги, — пробормотал он, удивленно глядя в потолок. Но они ведь ответили на его молитвы, положив ее в его постель, не так ли? Вряд ли он мог молиться, чтобы они помогли теперь ее оттуда убрать.

С особенно резким всхрапом Колючка дернулась, потянулась, сжала кулаки, вытянула пальцы на ногах, и ее мышцы содрогнулись. Она высморкала соплю из одной ноздри, вытерла ее тыльной стороной ладони, потерла глаза другой ладонью и убрала с лица всклокоченные волосы. Потом замерла и дернула головой по сторонам, широко раскрыв глаза.

— Доброе утро, — сказал он.

Она уставилась на него.

— Значит, это не сон?

— Видимо нет. — Кошмар, быть может.

Долгий миг они смотрели друг на друга.

— Хочешь, чтобы я ушла? — спросила она.

— Нет! — сказал он, слишком громко и слишком страстно. — Нет. Ты хочешь уйти?

— Нет. — Она медленно села, натягивая одеяло на плечи, повернувшись к нему шишковатыми коленями, и широко зевнула.

— Почему? — Он понял, что говорит. Она остановила зевок на полпути, и осталась с открытым ртом. — Прошлая ночь прошла не очень-то хорошо, да?

Она вздрогнула, словно он ее ударил.

— Что я сделала не так?

— Ты? Нет! Ты не… я говорил о себе. — Он не очень-то понимал, о чем говорит, но его рот все равно продолжал говорить. — Рин же сказала тебе, да?

— Что сказала?

— Что мой отец отказался от меня. Что моя мать отказалась от меня.

Она хмуро посмотрела на него.

— Я думала, твоя мать умерла.

— Та же хрень, разве нет?

— Нет. Не та же.

Он почти не слушал.

— Я вырос, копаясь в мусоре. Был вынужден попрошайничать ради своей сестры. Возил кости, как раб. — Он не собирался говорить ничего из этого. Никогда. Оно само выскочило.

Колючка с щелчком захлопнула рот.

— Я та еще задница, Бренд. Но какой задницей я была бы, если б из-за всего этого думала о тебе хуже? Ты хороший человек. Тебе можно доверять. Так думают все, кто тебя знают. Колл тебя боготворит. Ральф тебя уважает. Даже Отцу Ярви ты нравишься, а ему никто не нравится.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Я никогда не говорю.

— Но ты слушаешь, когда говорят другие! И, как не уставала мне говорить Сафрит, ты красивый и хорошо сложен.

— Она так говорила?

— Она и Мать Скаер как-то провели целое утро, обсуждая твою задницу.

— Э?

— Ты можешь получить кого захочешь. Особенно теперь, когда ты живешь не на помойке. Загадка в том, почему ты хочешь меня.

— Э? — Он даже и не думал, что она тоже может сомневаться. Она всегда казалась такой уверенной насчет всего.

Но она плотно обернула плечи одеялом и посмотрела на свои босые ноги, скривив от отвращения рот.

— Я эгоистка.

— Ты… амбициозная. Мне это нравится.

— Я злюка.

— Ты забавная. Мне это тоже нравится.

Она тихонько потерла шрам на щеке.

— Я уродливая.

Гнев закипел в нем так жарко, что застал его врасплох.

— Да кто, черт возьми, тебе такое сказал? Потому что, во-первых, они неправы, и, во вторых, я выбью им зубы.

— Выбить я и сама могу. Это не проблема. Я не… ну, ты знаешь. — Она выпростала руку из-под одеяла и поскребла ногтями побритую сторону головы. — Я не такая, какой должна быть девушка. Или женщина. И никогда не была. Я не очень хороша в…