Джо Аберкромби - Полмира

— Здесь?

— Копаешься здесь. Иногда находишь, чего поесть. Иногда находишь что-нибудь, что можно продать. Зимы… — Рин сгорбилась и передернулась. — Зимой было тяжело.

Колючка могла лишь стоять и удивленно моргать, чувствуя себя насквозь замерзшей, несмотря на то, что лето было в разгаре. Она всегда полагала, что ее детство было нелегким. Теперь она узнала, что в то время как она бесилась в своем прекрасном доме из-за того, что мать не звала ее по имени, которое ей нравилось, были дети, которым приходилось копаться в навозе, чтобы найти косточку поглодать.

— Почему ты рассказываешь мне это?

— Потому что Бренд не говорил, а ты не спрашивала. Мы попрошайничали. Я воровала. — Рин чуть горько улыбнулась. — Но Бренд сказал, что он должен делать хорошее. Так что он работал. Он работал в доках и в кузницах. Он работал везде, где ему давали работу. Он работал, как пес, и не раз его били, как пса. Я заболела, и он меня вы́ходил, я снова заболела, и он снова меня выходил. Он продолжал мечтать о том, чтобы стать воином, получить место в команде, чтобы вокруг него всегда была команда. Так что он пошел на тренировочную площадку. Ему пришлось выпрашивать и брать взаймы снаряжение, но он пошел. Он работал до тренировки и после, и даже после этого, если кому-то была нужна помощь, он оставался и помогал. Делай хорошее, как всегда говорил Бренд, и люди будут делать хорошее тебе. Он был хорошим парнем. И стал хорошим мужчиной.

— Я знаю это, — прорычала Колючка, чувствуя, как опять накатывает свежая боль, острее чем когда-либо, потому что теперь с ней накатывала вина. — Он лучший из тех, кого я знаю. Черт возьми, это для меня не новость!

Рин уставилась на нее.

— Тогда как ты могла так к нему относиться? Если бы не он, я бы прошла через Последнюю Дверь, и ты тоже, и вот твоя благодарность…

Колючка могла в чем-то ошибаться, и могла не знать того, что должна была, и быть может была слишком погружена в себя, чтобы видеть то, что у нее под носом, но были пределы того, что она была готова принять.

— Погоди-ка, тайная сестра Бренда. Несомненно ты открыла мне глаза шире, чем когда-либо, на то, какая я самодовольная задница. Но я и он были напарниками по веслу. В команде ты стоишь за людей, которые с тобой. Да, он был за меня, но и я была за него, и…

— Не тогда! Раньше. Когда ты убила того парня. Эдвала.

— Чего? — Колючка почувствовала, что ее тошнит еще сильнее. — Я хорошо помню тот день, и все что сделал Бренд, это, черт возьми, просто стоял.

Рин раскрыла рот.

— Вы двое хоть говорили за этот год?

— Не об Эдвале, это уж точно!

— Конечно, не говорили. — Рин закрыла глаза и улыбнулась, словно она все поняла. — Он никогда не принимает благодарности, которых заслуживает, упрямый болван. Он тебе не сказал.

Колючка ничего не понимала.

— Не сказал мне что, черт тебя дери?

— Он пошел к Отцу Ярви. — Рин мягко, но уверенно взяла Колючку за плечи и стала отчетливо выговаривать слово за словом. — Он рассказал, что случилось на берегу. Даже не смотря на то, что знал, чего это будет ему стоить. Мастер Хуннан узнал об этом. Так что это стоило ему места в королевском набеге, и его места воина, и всего, на что он надеялся.

Тогда Колючка издала странный звук. Придушенное клохтание. Звук, который издает цыпленок, когда ему сворачивают шею.

— Бренд пошел к Отцу Ярви, — прохрипела она.

— Да.

— Бренд спас мою жизнь. И потерял за это свое место.

— Да.

— А я насмехалась над ним и относилась, как к дураку, всю дорогу по Священной и Запретной и обратно.

— Да.

— Почему, черт возьми, он просто не сказал… — И только тогда Колючка увидела что-то блестящее под воротником жилетки Рин. Она протянула руку, подцепила это дрожащим пальцем и вытащила на свет.

Бусы. Стеклянные бусы, голубые и зеленые.

Те, которые Бренд купил в тот день в Первом из Городов. Те, о которых она сначала думала, что они для нее, а потом для какой-то возлюбленной в Торлби. Те, которые, как она теперь видела, были для сестры, о которой она ни разу не озаботилась спросить.

Колючка снова издала тот пронзительный звук, только теперь громче.

Рин уставилась на нее, словно она обезумела.

— Что?

— Я такое тупое дерьмо.

— А?

— Где он?

— Бренд? В моем доме. В нашем доме…

— Прости. — Колючка уже пятилась назад. — О мече поговорю с тобой позже! — Она повернулась и побежала к воротам.

Он выглядел лучше, чем всегда. Или, быть может, она только сейчас по-другому на него взглянула, зная то, что узнала.

— Колючка. — Он выглядел удивленно, увидев ее, и она вряд ли могла его винить. Потом он стал выглядеть обеспокоенно. — Что стряслось?

Она поняла, что, должно быть, выглядит даже хуже, чем обычно, и пожелала, чтобы она не бежала всю дорогу, или хотя бы повременила стучать до того, как восстановит дыхание и вытрет пот со лба. Но она слишком долго ходила вокруг да около. Пора признать это, в поту или нет.

— Я говорила с твоей сестрой, — сказала она.

Он забеспокоился еще сильнее.

— О чем?

— Во-первых о том, что у тебя есть сестра.

— Это не тайна.

— Это — возможно.

Теперь он выглядел даже еще более обеспокоенно.

— Что она тебе сказала?

— Что ты спас мне жизнь, когда я убила Эдвала.

Он вздрогнул.

— Я же сказал ей ничего не говорить!

— Ну, это не сработало.

— Думаю, тебе лучше войти. Если хочешь. — Он отошел от двери и она последовала за ним в темный коридор. Ее сердце стучало сильнее чем когда-либо. — Тебе не обязательно благодарить меня.

— Нет, — сказала она. — Обязательно.

— Я не пытался сделать что-то благородное. Просто… что-то хорошее. И я не был уверен, а потом прошло слишком много времени, и я все испортил…

Она шагнула к нему.

— Ты пошел к Отцу Ярви?

— Да.

— Отец Ярви спас мою жизнь?

— Да.

— Ты потерял свое место из-за этого?

Он пошевелил губами, словно пытался подобрать слова, чтобы отрицать это, но не смог.

— Я собирался сказать тебе, но…

— Мне не легко что-то говорить.

— А я не из тех, кто хорошо говорит. — Он откинул волосы и почесал голову, словно та болела. — Не хотел, чтобы ты чувствовала, будто что-то мне должна. Это было бы нечестно.

Она удивленно моргнула.

— Так… ты не только рисковал всем ради меня, но еще и держал при себе, чтобы я не чувствовала себя из-за этого плохо.

— В каком-то смысле… может быть. — Он посмотрел на нее исподлобья, его глаза блестели в темноте. Тем взглядом, словно не было ничего, на что бы он предпочел смотреть. И как бы она ни пыталась вырвать те надежды, они буйно разрослись, и желание нахлынуло сильнее чем прежде.