Ольга Денисова - Черный цветок

Наутро действительно началась метель. Но метель на реке — не метель в поле, заблудиться трудно, да и кони чувствуют дорогу, поэтому в путь отправились до рассвета.

Полоз велел Есене повязать платок на голову, и только поверх него надеть шапку. Если бы такую гадкую штуку для Есени выдумал отец, Есеня бы долго кочевряжился, но ни за что бы не смирился. Однако с Полозом спорить было бесполезно.

Как ни противился перевозчик, Полоз настоял на том, чтобы замыкать обоз. Сырой, тяжелый ветер дул с юго-востока, и снежинки летели навстречу лошадям крупными хлопьями. Через четверть часа и Есеню, и Полоза, и сани, и спины коней занесло снегом. Полоз отряхивал шапку, сбрасывал снег с плеч, но проходило совсем немного времени, и на них снова появлялись белые горки.

— С моря ветер дует, — сказал он Есене, — влажный, теплый. Урдия скоро.

Есеня лежал на животе, облокотившись на спинку саней и поставив на нее подбородок — высматривал Белого Всадника. Снег летел так густо, что белая пелена застилала близкие берега реки, и в пять саженях за санями ничего видно не было.

— Полоз, расскажи что-нибудь, а? А то я усну… — Есеня зевнул.

— До утра байки перевозчиков слушал?

— Ну, не до утра… Расскажи, ты же спал, тебе-то что.

— Ладно.

Полоз рассказывал о Белом Всаднике, и, надо сказать, его история оказалась куда как более правдивой, и оттого еще более жуткой, чем у перевозчиков. О том, как трое разбойников, ночью, завидев мелькнувшего вдалеке белого коня, решили нагнать его и продать на постоялый двор. Обычно под монотонный, шуршащий голос Полоза Есеня быстро засыпал, но эта история леденила кровь, и сон улетел вслед за снежинками, назад, в непроглядную белую пелену. И оскаленная морда коня то и дело мелькала в этой пелене, и Есене мерещился глухой стук копыт, и холодное дыхание Белого Всадника.

— Полоз! И мы вчера ходили его искать?! — едва не вскрикнул Есеня, когда рассказ дошел до того места, где Белый Всадник неслышно подобрался сзади к одному из разбойников, и тот, обернувшись и увидев его лицо, испустил дух, настолько страшен был взгляд призрака.

— А что? Уже страшно? Полезай под одеяло! — расхохотался Полоз.

— Ничего мне не страшно! — проворчал Есеня, и подумал, что Полоз на самом деле самый отважный человек, которого он встречал. Даже днем смотреть и каждую секунду ждать появления Белого Всадника, и то было жутко.

Закончилась история печально — из троих разбойников ни одного не осталось в живых. Есеня долго ощущал, как мурашки ползают по спине, и как замирает сердце от мысли, что сейчас ужасный лик Белого Всадника появится перед глазами.

Через пару часов Полоз сжалился над ним и уложил под одеяло — Есеня на самом деле просидел с перевозчиками до утра, и если бы не страх, давно бы задремал. Под одеялом, уткнувшись Полозу в теплый бок, было гораздо спокойней, и Есеня заснул быстро и крепко. Снилась ему метель, вой ветра над ухом, и Белый Всадник, склонившийся над его изголовьем.

Есеня проспал и остановку на отдых и обед, хотя планировал снова подъехать к девушке — теперь ее сани шли самыми первыми, и проснулся только когда обоз снова тронулся в путь.

— Пожуй, — Полоз сунул ему кусок хлеба с холодной говядиной.

— Мы что, уже пообедали? — разочарование Есени было слишком велико.

— Конечно.

— И ты меня не разбудил?

— Не буди лихо, пока оно тихо, — посмеялся Полоз.

И снова Есеня смотрел назад, а метель все не кончалась, наоборот, ветер усилился и стал порывистым. От снежинок, улетающих вдаль, кружилась голова. Он потерял счет времени, и иногда думал, что спит, а во сне видит снег. Полоз то дремал, то философствовал — Есеня любил слушать его полушутливые головоломные идеи, но от них ощущение того, что все происходит во сне, только усиливалось: голос Полоза завораживал, даже если он этого не хотел. Есене всю дорогу казалось, что наступают сумерки, и когда они, наконец, наступили, он не успел этого заметить: серый день всего лишь стал немного серей.

Полоз задремал, положив руки под голову, перевозчик, уставший за тяжелый день, ссутулившись, правил лошадьми, и те, весь день бежавшие против ветра, еле переставляли ноги. Есеня хотел залезть под одеяло и снова прижаться к Полозу, как вдруг тревога — сосущая, неприятная — заставила его напрячься. И через несколько мгновений он не услышал — почувствовал конский топот позади обоза. Конь скакал галопом, и казалось, что под ним прогибается лед.

Есеня стиснул руками спинку саней и как завороженный смотрел назад. Даже не страх — холод пробрал его до костей, он не догадался толкнуть Полоза, он хотел и боялся увидеть Белого Всадника, и он его увидел.

Сначала в снежной пелене показалась лошадиная морда, с раздутыми ноздрями и пеной на губах. Конь грыз удила и вскидывал голову, а на его спине, в плаще из снега, сидел призрак, и лицо его пряталось в снежном капюшоне. Вокруг шеи был намотан шарф, закрывающий рот, и только белые глаза изредка сверкали внутри темного провала, где должно было быть лицо.

От испуга Есеня откинулся назад и хотел крикнуть, но не смог выдавить из себя ни звука. Всадник же резко свернул и начал обходить сани сбоку, не снижая темпа. Ноги коня взрыли снег рядом с санным путем, копыта вязли, поэтому Есене показалось, что время замедлило ход, растянулось, и конь не бежит, а плывет по воздуху, изредка касаясь льда копытами. И от этих прикосновений содрогается лед, и снег разлетается в стороны. Он сейчас обгонит обоз, и лед под его копытами треснет — ничего удивительного не будет, если трещина пробежит назад до самого Кобруча!

— Полоз! — наконец смог заорать Есеня, — Полоз!

— Что ты глотку дерешь? — Полоз приоткрыл один глаз, но, увидев лицо Есени, немедленно поднялся.

Перевозчики тоже заметили Белого Всадника, который обходил обоз слева, крики и паника покатились вперед, от саней к саням, лошади закричали, забились и перестали слушаться поводьев: одни шарахнулись в сторону, другие пытались подняться на дыбы, вторая упряжка понесла, и врезалась в переднюю, из которой раздался отчаянный визг. Кони передней упряжки рванулись вперед и опрокинули сани, но продолжали бежать, волоча за собой и сани, и перевозчика, вцепившегося в вожжи.

Полоз же спрыгнул с саней и кинулся вдогонку Белому Всаднику, что-то крича на бегу. Кони испугались еще сильней, коренной поднялся на дыбы, увлекая за собой пристяжного, сани накренились и опрокинулись. Есеня оказался в снегу, но тут же вскочил — если Полоз не боится догонять Белого Всадника, значит, ему надо помочь!

Но догнать коня, скачущего галопом, которому не страшен глубокий снег, оказалось не под силу и Полозу. Всадник не стал крушить лед, он просто скрылся в метели, но долго на льду ощущалась тяжелая поступь его коня. Полоз остановил переднюю упряжку, ухватив коренного под уздцы, а Есеня подбежал к визжащим женщинам — их перевозчик, закрыв лицо руками, лежал в снегу: наверное, готовился к смерти. А может, зашибся, когда тащился по льду за лошадьми.