Александра Плен - Голос

— Ладно, сиди, если хочешь, — проворчал бывший генерал, — как был упрямцем, так и остался… А я поехал домой. Погрею старческие кости.

Рей протянул ему руку. Зак, немного поколебавшись, крепко пожал ее в ответ.

Рива выглядела жутко. Она лежала неподвижная и бледная до синевы (Рею даже показалось, что врачи его обманули: выкачали из нее всю кровь, а обратно залили только половину). Грудь поднималась и опускалась в такт легкому поверхностному дыханию, вокруг попискивали многочисленные приборы. Рей присел рядом с кушеткой и уставился немигающим взглядом на любимое лицо. Как заверил Эрих, скоро девушка должна была прийти в себя. Для Ривы пройдет только несколько секунд с момента потери сознания, для Рея эти двое суток стали самыми тяжелыми в жизни…

Как, оказывается, больно любить женщину. Заботиться о ее благополучии, безопасности, здоровье каждый день, каждую минуту. Беспокоиться, где она, с кем, что делает, что чувствует… Особенно страшно, когда на нее устраивают охоту. А больше всего — когда она погибает на твоих глазах. Рей больше никогда в жизни не хотел бы пережить тот ужас, охвативший его в фойе гостиницы, когда он увидел десятки кровавых точек на ее коже.

Ресницы Ривы затрепетали, дыхание изменилось, и Рей подался вперед, зорко следя за ее лицом.

— Рей?.. — прошелестел тихий голос. Рива судорожно вздохнула и дернулась, словно инстинктивно пытаясь обнять его, приборы возмущенно запищали. — Где это я?

— Ты на Страннике, в госпитале. Не волнуйся, все уже позади, — Рей склонился над девушкой так, чтобы она его видела. Ласково погладил руку с воткнутой иглой. — Только не дергайся.

— Что произошло? Почему я ничего не помню? — забеспокоилась она, пытливо всматриваясь в его глаза.

— Это долго рассказывать, — он обхватил ее ладошку, целуя пальчики, — ты все узнаешь, когда станешь чуточку сильнее. А теперь спи.

Рива закрыла глаза. Рей положил голову на кушетку, лбом касаясь ее бедра. И, наконец, успокоился. Сознание уплывало, усталость, накопившаяся за трое суток, давала о себе знать. Он уже дошел до своего предела.

Пока Рива спала, он отписывался, отвечая на бесконечные запросы Ноа, Даны, Макса и еще нескольких десятков друзей и сотрудников Ривы. Некоторым объяснял, что певица сейчас в безопасности, просил отменить или перенести концерты. Другим туманно отвечал, что положение серьезное, не известно, выживет Рива или нет, но нужно надеяться на лучшее… И так далее. Он не хотел раскрывать карты раньше времени, не хотел "спугнуть дичь". В прессе уже появились сенсационные заголовки — "Погибла знаменитая певица!", "Еще одно покушение, закончившееся на этот раз смертью Ривальдины Холланд"… Рею это было на руку, пусть убийца думает, что Рива мертва. Это даст им небольшую фору.

— У меня чешется кожа, — захныкала Рива, растирая щеки и подбородок. Рей ласково убрал ее руки от лица.

— Так надо, — терпеливо, в десятый раз за сегодняшний день, повторил он, — я тебе говорил, что это побочный эффект от вживления искусственной кожи.

— А если я навсегда останусь пятнистой? — Рива рассматривала себя в маленькое зеркальце. Лицо, шея и плечи были усеяны маленькими белесыми точками в тех местах, в которые вошли иглы с ядом.

— Не останешься, — в сотый раз ответил Рей, — через неделю исчезнут все следы.

Рива находилась в госпитале четвертые сутки и с каждым днем становилась все невыносимее. Ей не нравилось все — от кормежки капельным путем через вены до белой больничной распашонки, в которую она была одета. А больше всего пятнистые лицо и шея. Она требовала косметику, нормальное платье, туфли, духи, внимания и любви.

— Я некрасивая, — жаловалась она, — я перестану тебе нравиться…

Рей убеждал, что его отношение к ней не изменится, даже если пятна будут разноцветными и величиной с ладонь.

Вообще-то, Рива больше дурачилась, чем действительно капризничала. Ей хотелось услышать слова любви. Почему-то сейчас они были ей нужны как воздух. Рива видела нежность в его глазах, заботу, участие, беспокойство. Она твердо знала, что он любит ее, но хотела именно словесного подтверждения. Поэтому и выводила Рея из себя, капризничала и ерничала. Только все впустую. Ангельское терпение телохранителя доводило ее до белого каления.

— Когда мы полетим в гости к моему дяде? — нахально поинтересовалась Рива, устав рассматривать себя в зеркало.

— Ты никуда не полетишь, — спокойно ответил Рей. — Я спрячу тебя на планете третьего круга, а сам буду продолжать поиски.

— Нет, я полечу, — упрямо заявила она, — нужно поставить точку в этом деле. Иначе я буду убегать вечно. Я хочу знать… (Она раздраженно махнула рукой и зашипела, зацепив провод.) Я просто хочу знать, кто меня ненавидит и за что?

Мужчина терпеливо поправил оторванный ею датчик.

— Рива, я не переживу еще одной твоей смерти. И кокона у меня больше нет. Так что тебе придется подчиниться, — и продолжил ласковым тоном: — Я заберу тебя на Дарим, планету третьего круга. Я был там однажды, мне очень понравилось. Там уже сто лет живут немногочисленные аборигены. Занимаются сельским хозяйством. Представляешь, у них даже нет ни одного завода. Они ездят на повозках, которые тянут животные… (Рей засмеялся.) Там тебя никто не найдет. Никогда.

Но почему-то его спокойные слова добавили еще больше топлива в костер ее гнева.

— Ну уж нет! — в раздражении Рива хлопнула рукой по кнопке, и спинка кровати резко поднялась вертикально. — Хватит! Не хочу никакого Дарима! Мне надоело прятаться и бояться. Надоело покупать одежду по скайнету, потому что опасно выходить на улицу. Все время оглядываться и всматриваться в зал в поисках злоумышленников. Надоело делать прическу в автомат-парике, а не в салоне. Надоело сидеть в номере одной, спать одной…

Девушка нахмурилась, поджимая губы.

— Думаешь, я не знаю, что ты уходишь после того, как я сделаю вид, что уснула? И до утра не появляешься? Поцеловал, приласкал, позанимались любовью, потом обнял на пять минут и опять к своему компьютеру!

Рей с удивлением рассматривал разъяренную девушку. У нее даже румянец выступил на бледных скулах. Растрепанные короткие волосы встали дыбом, как от удара электрического тока.

— Я хочу нормальной жизни! Слишком долго я была ее лишена. Первые 16 лет в тюрьме, потом еще три года в тюрьме! И сейчас в тюрьме!

Истерика набирала обороты. Рей отошел к стене, оперся спиной и сложил руки на груди. На лице застыло выражение смирения и легкой заинтересованности. Не в первый раз он наблюдал женскую истерику, но впервые искренне наслаждался этим. Взъерошенная, с горящими глазами, в больничной одежде, опутанная проводами, Рива выглядела очаровательно. Воинственно, свирепо и жалко одновременно.