Из бурных волн - Вал И. Лейн
Я сглотнула, все еще мучимая чувством, что каким-то образом обязана что-то с этим сделать. Надеяться было недостаточно. Я так долго надеялась. Надеялась, что мама изменится. Надеялась, что мы сможем стать семьей. И когда это не сработало, надеялась, что смогу забыть обо всем этом и начать все сначала самостоятельно. Когда я, наконец, подумала, что оставила прошлое далеко позади, оно снова нахлынуло на меня, будто никогда и не покидало. Но мне стало ясно, во многих отношениях, что прошлое никогда не умирало, просто на какое-то время было погребено под поверхностью. Я уже давно рассталась с надеждой. Теперь я изо всех сил старалась вернуться, как ребенок, гоняющийся за улетевшим воздушным шариком, пока он не улетел навсегда.
Пока размышляла обо всем этом, папа свернул на ту же дорогу, по которой я обычно ездила в школу. На мгновение я снова оказалась в 11-м классе, социально неловким никем, который просто пытался дожить до выпускного и начать все сначала, подавая заявки на художественные стипендии по всей стране. Как же я отчаянно хотела сбежать из этого маленького городка, который так долго держал меня взаперти. Там было уютно. Там было безопасно. Но в этом-то и заключалась проблема. Клетки тоже были безопасными.
И теперь ничто не казалось мне безопасным, и, как ни странно, что-то первобытное во мне стремилось к безопасности моего скучного дома в Озарке, штат Арканзас. Но то, чего я хотела, не имело значения. Мне некуда было пойти, чтобы избежать трудностей, с которыми я столкнулась. Они всегда будут рядом. В Арканзасе. Во Флориде. Даже буквально на дне морском. И пришло время прекратить поиски выхода. Я не могла бежать дальше. Вместо этого я была готова плыть против течения напролом.
31. Спрятанное сокровище
Дизельный двигатель папиного грузовика ровно урчал, когда мы въезжали на подъездную дорожку к маленькому одноэтажному дому в стиле ранчо. Я никогда не знала другого дома за этими стенами, пока в этом году не переехала в общежитие. Как только он заглушил двигатель, не осталось ничего, кроме стрекотания сверчков, а тихое ночное небо смотрело на нас сверху вниз. На мне не было куртки, и я поежилась, когда холодный воздух коснулся моих обнаженных рук. Переступив порог парадной двери, меня окутало знакомое чувство.
Обстановка выглядела так же, как и в день моего отъезда: ярко-зеленые искусственные растения резко контрастировали с устаревшими деревянными панелями на стенах. По всему дому висели мои детские фотографии и несколько старых свадебных фотографий моих родителей. Я вошла в свою старую комнату, и многие мои работы по-прежнему висели на стене там, где я их оставила. Мои разнокалиберные носки все еще валялись на полу. На стене за изголовьем кровати от пола до потолка висела моя собственная картина Ван Гога «Звездная ночь». Я расписала эту стену вручную, когда училась в средней школе. Оказывается, мне и раньше нравилось спать под звездами, хотя я этого и не замечала.
Я включила свет в комнате и бросила сумку на кровать. Попыталась подавить зевок, но безуспешно. Тело устало, а разум был затуманен. Отец стоял в дверях, глядя на меня.
— Я собираюсь вернуться в больницу, как только ты устроишься. — Он указал на сумку, лежащую на моем матрасе. — Пожалуйста, не думай, что я не хочу проводить с тобой время, Трина…
— Поверь мне, папа. Я знаю, — заверила я. — Приеду завтра, позвоню тебе, когда буду готова, чтобы ты забрал меня. — Я развернулась и начала доставать вещи из сумки. Я разбросала одежду по кровати, не позаботившись о том, чтобы она была аккуратно сложена. Не получив ответа от папы, я оглянулась через плечо. — Иди. Не расстраивайся, папа. Ты должен быть с ней.
— Я не хочу, чтобы ты думала, что я не рад тебя видеть.
— Папа, конечно, я знаю. — Я встала лицом к нему, держась за локоть другой рукой. — Но сейчас маме нужен только ты. Ты всегда был рядом с ней, а я единственная, кто отказался от нее. Если она проснется, ты тот, кого она будет искать. Я все еще не уверена, что готова.
Последняя часть была отчасти правдой. Я не была готова, но не только по этой причине. Я опустила ту часть, где говорилось, что мне нужно время, чтобы порыться в доме в поисках шкатулки, в существовании которой даже не была уверена.
Как только папа ушел, я перевела дух, борясь с очередным зевком, и направилась к багажу, который принесла вчера вечером. Достав ключ из сумки, я взяла его в руки. Это был первый раз, когда у меня появилась возможность изучить древнюю вещь. Я повертела ее в руках, рассматривая внешний вид, потемневший и огрубевший от коррозии и соли. Железо было тщательно обработано, на рукояти были отлиты замысловатые завитки.
После всего, через что я прошла, чтобы получить его, я молилась, чтобы оно того стоило. Мне нужны были ответы. Ответы, которые, надеюсь, могли стать решениями. И мне нужен был этот ключ, чтобы открыть их все. Но я боялась это узнать. Что, если он даже не сможет открыть шкатулку? Что, если все это не связано между собой? Что, если в ожерелье действительно нет ничего особенного? Что, если я не смогу спасти Майло? Что, если я проведу остаток своей жизни, зная, что его душа навеки обречена скитаться по морям? Что, если все это не имело никакого отношения ни к моей матери, ни ко мне, и она действительно была просто страдающей галлюцинациями алкоголичкой, которую невозможно спасти? Что, если такая судьба была неизбежна для нас обеих?
Вихрь голосов в голове нарастал, не ослабевая. Вопросы. Страхи. Этот маленький ключик в моей руке вызывал их все. Решив больше не терять времени, я отправилась на чердак, где в детстве была всего один раз.
Я потянула за шнур, наблюдая, как ступеньки приветливо раздвигаются передо мной. В доме больше никого не было, и когда я в одиночестве забралась на темный чердак, меня охватило жуткое чувство. Я быстро отвлеклась и ретировалась на кухню в поисках одного из многочисленных папиных фонариков на случай непредвиденных обстоятельств. Поиск не занял много времени, и через несколько секунд я уже была у подножия лестницы, сжимая фонарик в руках.
Спертый воздух с чердака, не теряя времени, ворвался в мои легкие. Воздух был затхлый и странно душный, и я была рада, что сейчас не лето. Там, в углу, я увидела груду игрушек,
