Инна Живетьева - Орлиная гора

   – Я байстрюк.

   В душной полутемной комнатке ударило в лицо холодное зимнее солнце, пробрался под рубашку жгучий ветер Коолед.

   – Я незаконнорожденный. Нагулянный ублюдок. Мой отец – простолюдин.

   Слова были сказаны. Марк на мгновение прикрыл глаза, отгоняя навязчивые просверки инея, и снова взглянул на княжичей.

   Дин – Матерь-заступница! – смотрел с сочувствием. Да что же это такое, дерьмо шакалье! Ведь так хотелось презрительно усмехнуться ему в лицо.

   А Темка… он не верил, он просто-напросто не верил. Марк не выдержал и захохотал, привалившись к стене плечом. И только когда тело перестало содрогаться в конвульсиях и князь Лесс мешком осел на пол – Темка провел ладонью по лицу, точно стирая паутину.

   Поверил.

   Марк откашлялся – после взрыва смеха голос был хриплый. Глянул из-под упавших на лицо волос на окаменевшего Артемия:

   – Что, противно стало? Ты-то со мной оружием менялся. С ублюдком.

   – Я вернул его тебе, – ровно напомнил Торн.

   Окно из черного стало блекло-серым.

   – Сегодня нам приказ быть во дворе замка в десять, – Темка остановился у двери.

   Марк кивнул – он понял. Смятение бултыхнулось в Митькиной душе грязной пеной: а может быть, он действительно не предавал? Темка медлил. Молчал и Лесс, ждал. Митька уже догадался: между ними что-то произошло, и странное признание Марка породило еще большую отчужденность.

   Не дождался. Княжич Торн стукнул по двери, и его выпустили.

   Долго тянулось время. Или для Марка оно мчалось, как самый быстрый конь? Митька не знал: Лесс не разомкнул губ. В тишине умылся, расчесался пятерней, отряхнул рубашку. Мороз шел по коже от таких сборов. Ложиться потом не стал. Стоял у окна, глядя, как заканчивают последние приготовления на площади.

   Скрежет ключа в замке прозвучал как пушечный выстрел. Оба, Марк и Митька, вздрогнули. Подтянутый лейтенант сухо велел:

   – Князь Лесс, выходите.

   Марк прижался к стене, сравнялся цветом с белым батистом рубашки. Сглотнул, потер горло и медленно, очень медленно двинулся к двери.

   – Княжич Дин, вы тоже.

   За стеной ударили барабаны.

   Бело-пурпурный строй с трех сторон залитого ослепительным солнцем двора. Молчащая королевская свита. В центре – сам Эдвин в темном мундире, рядом с ним коннетабль. Адъютант держит штандарт, перевязанный черной лентой. Барона Улека, понял Митька.

   Марка вывели на середину, и рокот барабанов стих. Скрестились взгляды на преступнике. Только Темка уставился себе под ноги. Марк вытянулся в струнку, посмотрел прямо на Эдвина. У Митьки зашумело в ушах, и он пропустил, как коннетабль начал зачитывать королевский указ.

   – …и с этим приказом был отправлен Маркий Лесс из рода Ласки, урожденный Маркий Крох из рода Лиса.

   «Урожденный», – повторил про себя Митька. Но если правда то, что Марк сказал – а никто в здравом уме не выдумает про себя такое, – то у него действительно могло не быть повода. С какой горечью он бросал: «Байстрюк, ублюдок»! Вот и Темка поднял голову, смотрит на Марка: думает он о том же, что и Митька? Лицо у побратима серое от недосыпа – или от волнения. Кажется, он единственный, кто смотрит на арестованного без ненависти или презрения. Стоящий рядом с ним порученец с бронзовым Львом на мундире подался вперед, шевеля губами; на лице – жадное, нетерпеливое любопытство и торжество.

   – …день по Макарьевскому тракту к Макарьевскому озеру, где находился отряд барона Улека. Видит Росс, никто более не ведал содержание приказа. А тот, кто узнал его позже, не успел бы передать мятежникам.

   Действительно, король все рассчитал.

   – …князя Дина.

   Митька вздрогнул, услышав имя. Да, Ивовая балка не так уж далеко от Торнхэла. Значит, в тот вечер отец спешил устроить засаду. Даже не просто спешил – нервничал, боялся опоздать. Наверное, жалел, что в последнюю минуту присоединился к тем, кто жег деревню за Орлиной горой, и потерял время. Неужели ему мало смертей? И нужно было увидеть еще один пожар? Зачем он поехал?

   – …неопровержимо доказывает вину королевского порученца Маркия Лесса из рода Ласки.

   Кольнуло, точно кто иголку воткнул пониже лопатки. Что-то не сходилось. Отец всегда все рассчитывает точно. Не мог он так рисковать. Но ведь опаздывал… Или нет – просто торопился! Потому что узнал об отряде барона Улека уже вечером. Но как? Вдоль тракта в тот день не ходили на разведку – собираясь бежать, Митька все разузнал заранее. Из Торнхэла выехал только один отряд: за Орлиную гору. Только один! Маркий же ехал другой дорогой. Сверни – не успел бы к Макарьевскому озеру. Кого-то другого должны были перехватить там, вблизи сожженной деревни. Митька с отчаянием глянул на Темку. Почему, ну почему не расспросил его раньше, был ли кто из людей короля в тех местах?

   Снова ударили барабаны. Порученец рядом с Темкой с волнением облизнул губы; щеки его горели. Двое солдат встали рядом с Марком, готовясь вести преступника на площадь. Тот рывком вскинул голову, заложил руки за спину. Ни на воробьиное перо не было в нем раскаяния.

   Митька снова взглянул на Темкиного соседа, на его бронзовый герб. Долбило какое-то воспоминание, точно птенец стучал клювом в скорлупу. Ну же! Тепло камня под ладонями, длинная тень, тянувшаяся за часовым. Голос отца: «Предатели есть и на той стороне, вот только король скорее поверит, что мятежники разыграли удачную карту, чем в трусость льва». Нет! Он сказал: «В трусость Льва».

   – Ваше Величество! Милости прошу, выслушайте. – Митька оттолкнул лейтенанта, бросился к королю, упал на одно колено.

   Возмущенный ропот раздался в свите. Эдвин махнул рукой, и барабанщики замерли.

   Митька заговорил торопливо, не вставая с колена. И только рассказав все, решился спросить:

   – Скажите, Ваше Величество, не ездил ли порученец из рода Льва за Орлиную гору?

   – Это ложь! – взвизгнул княжич с бронзовым гербом на мундире. – Дружка-предателя выгораживает, шакалий выродок!!! Мой король, род наш честно служит! Врет, он сам предатель!

   Митька не отрываясь смотрел в лицо Эдвину. Только бы поверил! Тяжелый взгляд у короля, но княжич не опустит глаз.

   – Дополнительное расследование.

   Сказал, как отрубил.

   Митька поднялся, оглянулся на Марка: у того из закушенной губы скатилась на подбородок капля крови.

Глава 15

   Жизнь королевского порученца не стоит на месте, даже когда расследуют дело побратима. Вызвали пару раз на допрос, вымотали душу, заставляя вновь и вновь вспоминать молчаливый Митькин крик: «Не стреляй!!!»