Пола Вольски - Белый трибунал

Каждое слово беседы было отчетливо слышно. Верховный судья Кельц Руглер, лишенный столь неудобного качества, как совесть, покупал услуги знаменитого колдуна, взамен обещая полную безнаказанность со стороны Трибунала и беспрепятственный доступ в архивы суда.

Юрун Бледный, которого отчасти позабавило это предложение, согласился.

Теперь Тредэйн видел залитую лунным светом площадь Сияния. Юрун в одиночестве трудился в темной норе под вынутой из мостовой плитой. Работа — установка магической линзы — была несложной и почти не требовала расхода колдовской силы. Все было сделано в несколько минут. Закончив, Юрун Бледный задержался на площади, позволив себе расслабиться подобно простому смертному. Отдыхая в тени поставленной торчком плиты, волшебник извлек из складок мантии песочные часы, в которых пересыпалось несколько песчинок.

Тредэйн застыл. Эти часы были знакомы ему. Знаком был и способ сотворения Видимости, чувствительной к ожиданиям смотрящих и поддерживаемой постоянными приношениями человеческих жизней. Просто и действенно.

Картина изменилась. Юрун Бледный излагал верховному судье тайну создания Видимости. Юрун исчез в яркой вспышке. Образ остался.

Образ Автонна. Устойчивый мираж, подделка, дешевая подделка. Так вот что это такое!

Впервые за много лет Тредэйн рассмеялся вслух и сам поразился, услышав свой смех.

— А нынешние судьи об этом знают? — поинтересовался он.

Отрицание.

— А ЛиГарвол? Отрицание.

Как же их всех провели! Может быть, во всем мире он один владеет этой тайной. Возможно, несмотря на жалкий исход его поединка с Эстиной ЛиХофбрунн, сделка с Ксилиилом все же оправдала себя.

Хотя бы ценными знаниями.

— И Автонн допускает такое жульничество? — рискнул спросить Тредэйн.

Вопрос не коснулся сознания Ксилиила.

— Где сейчас Автонн?

Тесные пределы этой вселенной не содержат ее.

— А другая вселенная ее содержит?

Ответ пришел не словами, а образом одного из миров, чуждых человеку. Там Сознающая Автонн, изгнанная за свою инородность из родного Сияния, влачила существование в обществе подобных ей отщепенцев. Лишь изредка она осеняла своим Присутствием этот сумрачный нижний план.

— Ее влечет сюда жалость к людям?

Существа этого мира не запечатлелись в ее сознании.

— То есть… Защитник Автонн не замечает существования человечества?!

Тредэйн ощутил немое подтверждение.

— Это невероятно! — колдун говорил вслух, больше обращаясь к самому себе. — Как могла она не заметить нас: наших городов, наших войн и учений, изобретений, открытий, великих деяний!

Молчание, несмотря на ощутимую близость Ксилиила. Собственные слова отозвались в ушах Тредэйна насмешливым эхом. «Великие деяния?»

Тредэйн задумался. Эта новость оскорбляла и его гордость, и общепринятые верования. Желание спорить, отрицать было естественным, но бессмысленным: нет оснований сомневаться в правдивости Ксилиила. У Тредэйна вообще сложилось впечатление, что понятие лжи недоступно восприятию Злотворного. Все же возникало множество вопросов, а новой возможности получить ответы могло не представиться.

— Если Автонн так безразлична к человечеству, что же привело ее в наш… мир?

Вопрос улетел в пустоту, вернее, так казалось Тредэйну, пока не прозвучал ответ, подобный удару гонга:

Я.

Указание на личность было несомненным, но образы и чувства, сопутствовавшие ему, были куда менее понятны. Тред уловил отзвук старого разлада, постоянного, иногда страстного спора, лишенного, однако, враждебности. Горел так свойственный Ксилиилу гнев, но он ни в коем случае не был направлен на Автонн или подобных ей изгнанников. Его питало видение Сияния, навеки отравленного скверной нижнего плана. Автонн, насколько можно было понять, не одобряла мрачных замыслов товарища, но не в силах была воспрепятствовать им, так как Ксилиил заметно превосходил ее могуществом. В сознании Тредэйна промелькнул невнятный термин «симбиоз сознаний».

Он попросил объяснения. Объяснений не последовало.

Чужие страсти кипели в душе Тредэйна, одни были более или менее сопоставимы с человеческими, другие — навеки непознаваемы. Одно только было ясно без тени сомнений. Автонн, которую считали единственной защитой человечества, понятия не имела о людях. Если она время от времени и появлялась в нижнем плане, то с одной-единственной целью — встретиться с Ксилиилом.

Сияющий образ Автонн поблек в сознании. Дикие, жестокие картины гибели Сияния рвались из разума Злотворного. Потоки яда затемняли радужную атмосферу, наполняли тьмой общую гармонию, снова и снова разрушая прежний уклад.

Тред не мог больше выносить этого потока ненависти. Он тщетно пытался закрыться и, в конце концов, наткнулся на оставшийся прежде без ответа вопрос:

— Почему бы не отобрать силой то, в чем ты так нуждаешься?

Этот вопрос мгновенно преградил путь волнам ярости, мыслях на время установилась благословенная тишина — внимание Ксилиила было отвлечено.

Затем Сознающий вернулся, готовый отвечать на вопрос своего протеже. Ответ явился беззвучным взрывом чувств, большая часть которых была Тредэйну совершенно непонятна. Лишь одно не вызывало сомнений: глубокое отвращение.

На что, интересно было бы знать, оно направлено?

— Тебе претит насильственное ограничение разума? — попытался угадать Тредэйн.

Горячее подтверждение и снова звучащие в голове слова:

He-Сознающие. За пределом Аномалии.

Восприятие было кристально прозрачным, но едва ли что-то объясняло. Он не успел обратиться за разъяснениями, потому что сверкающий голос настойчиво обратился к нему:

Ты наказал виновную. Ты восстановил справедливость.

— Опять? Ты, кажется, это уже говорил? По-видимому, от него ожидали какого-то отклика. Но Тредэйну нечего было ответить. Молчание затянулось — и вдруг все кончилось. Так же беззвучно и непредсказуемо, как появился, Ксилиил исчез.

Тредэйн снова был один, и его мысли принадлежали только ему. Немного кружилась голова, его знобило, словно от холода. Ярко пылал камин, воздух был приятно теплым, но колдун продрог до костей. Тредэйн неловко опустился на колени перед огнем, протянув ладони к теплу. Пляшущие язычки пламени напомнили о переменчивом сиянии Сущего Ксилиила.

Ему не хотелось думать о Ксилииле, о заключенном с ним договоре, о цене, которую предстоит заплатить… за что?

Ты наказал виновную. Ты восстановил справедливость.

Справедливость… За нее можно отдать все, не так ли?

Виновную он наказал, спору нет. В пламени Тредэйну увиделось лицо Эстины ЛиХофбрунн. Прозвучали ее прощальные слова: «Извините… Мне, право, жаль, что так нехорошо получилось… Что же еще я могу сказать?»