Сергей Шведов - Варяжский сокол

– Это храм Китовраса, или Морского бога, как называли его твои предки, – тихо прошептал на ухо скифу Борислав. – Культ, уходящий корнями в далекое арийское прошлое. А храм этот был построен еще во времена Великой Скифии. Хабал отыскал его по древним манускриптам. Здесь скифы ради достижения победы во время Египетского похода принесли в жертву Морскому богу одного из своих царей.

– Какой ужас! – только и сумел вымолвить Карочей, потрясенный окружающей его обстановкой. Рисунки на стенах сменились фигурами полуживотных-полулюдей, высеченными из камня. А вход в главное святилище стерег огромный крылатый каменный пес.

– Смаргал, – прошептал побелевшими губами Хабал. – Когда Китоврас проснется, оживут и эти каменные изваяния. И тогда вся Ойкумена содрогнется от ужаса.

И надо признать, Ойкумене было чего бояться. Более жутких созданий Карочею еще не доводилось видеть, а он повидал немало языческих храмов в самых разных местах. Хотелось верить словам уважаемого рабби Ицхака, что подобных чудовищ порождает всего лишь человеческая фантазия, а не божественный промысел Создателя этого мира.

Хабал остановился перед закрытой дубовой дверью и вновь принялся самозабвенно шептать магическое заклятие. По ходу дела он, похоже, впал в транс, и его длинные руки принялись независимо от воли хозяина выписывать в воздухе странные знаки, пугающие Карочея возможными печальными последствиями. Однако ничего страшного не случилось, зато дверь поддалась на увещевания колдуна и неожиданно открылась сама собой, словно кто-то невидимый пнул ее с той стороны.

Под ногами у Карочея заскрипел песок. Это привело его в чувство, и он огляделся по сторонам. Они находились в огромной пещере, скорее всего естественного происхождения, посредине которой располагался каменный алтарь, испещренный все теми же таинственными знаками, а за алтарем чуть слышно плескала вода подземного водоема, возможно, даже озера. Ган Борислав шепнул сестричаду, что это озеро, соединенное с Вечным морем, является обителью Морского бога.

Хабал остановился у расположенного в углу священного сооружения, очень напоминающего горн, которым пользуются кузнецы, и сбросил с плеч тяжелый мешок.

– В прошлый раз нам не хватило золота, – сказал он хрипло. – Не все знаки удалось залить расплавленным металлом. Оттого и жертвы, принесенные Китоврасу, так и остались невостребованными.

– Дело не только в золоте, – заметил Борислав. – Я прочитал вчера принесенный тобой манускрипт, Хабал. Золото нужно смешать с кровью.

– Но мы ведь смешивали, – горячо возразил колдун. – Уже десять человек добровольно легли на жертвенный камень и ушли водным путем к Китоврасу, моля его о поддержке.

– Это не та кровь, – поморщился ган Борислав. – Какое дело Морскому богу до несчастных простолюдинов? Ведь прежде к нему присылали скифских царей.

– А где я тебе возьму царскую кровь? – отозвался раздраженный Хабал. – Разве что она течет в жилах этого скифского гана?

– Нет, – твердо сказал Карочей. – Среди моих предков не было ни царей, ни Меровингов.

– Меровингов? – вскинул густые брови Хабал.

– Разумеется, – подтвердил Карочей, – ведь, как всем известно, Морской бог Китоврас участвовал в зачатии Меровея Винделика.

– Проклятье, – с досадой воскликнул Хабал, – как же я раньше до этого не додумался. Конечно, Китоврас откликнется только на зов царской крови. Вот почему скифы приносили ему в жертву своих царей, ведь и они были его потомками.

– Выходит, Меровей не был первым арийским вождем, рожденным от морского бога? – полюбопытствовал Карочей.

– Его дед Додон был зачат тем же способом, – поделился сокровенными знаниями с неофитом Хабал. – Мать Додона тоже поплыла в море, будучи беременной, дабы принять в свое лоно еще и семя Китовраса. Недаром же всех арийских каганов называли дважды рожденными, хотя вернее их следовало бы называть дважды зачатыми. Мне нужна кровь Меровингов, ган Борислав, и тогда я получу власть над миром. Мы станем жрецами Морского бога и изгоним всех чужаков с нашей земли.

– Это сложно, – сказал ган Борислав. – Во всяком случае, я знаю только одного человека, который отвечал бы всем предъявляемым требованиям.

– Кто это? – вскинулся Хабал.

– Каган Турган, – спокойно отозвался Паук.

– Но ведь он потомок туранца Булана!

– Он потомок туранца и арийки, дочери Кладовлада, а Кладовлад, как тебе известно, был родным братом Меровея и внуком кагана Додона.

– Каган Турган, – задумчиво повторил Хабал. – Но, быть может, сгодится кровь одного из его сыновей или внуков?

– Прежде Китоврасу жертвовали царя, – напомнил ган Борислав. – Мы не можем рисковать. Нельзя повторять обряды слишком часто, это может закончиться нашей гибелью и разгулом навьих сил.

– Но как мы доберемся до Тургана, – почти простонал Хабал.

– Надо добраться, – твердо сказал Борислав. – И сделать это нужно до того, как каган принесет жертву Световиду, ибо вмешательство Белобога может погубить наши планы.

– Ты прав, ган, – прошептал посиневшими губами Хабал. – Мы с тобой зашли уже слишком далеко, чтобы поворачивать с порога обители Морского бога обратно.

Глава 2

Княжич Дир

Осташ был против поездки Драгутина в Итиль. В конце концов, Склавинию на Большом ганском круге мог бы представлять и княжич Дир. Однако сам даджан держался иного мнения. Большой ганский круг собирался впервые за многие годы, и именно это грандиозное Вече, куда съедутся едва ли не все князья, бояре и ганы, должно определить многое, если не все в Хазарии и Руси на многие десятилетия вперед. Киевский великий князь Яромир не мог поехать в Итиль по слабости здоровья, а посему киевские бояре и ганы приговорили, что их земли должен представлять на Великом вече прямой наследник Яромира князь Драгутин, поскольку только его веское слово может быть услышано ганством всех окрестных земель. И при чем тут, спрашивается, беспутный повеса княжич Дир, у которого материнское молоко на губах еще не обсохло? Каган Турган тоже недвусмысленно выразил желание встретиться с Драгутином и обсудить все накопившиеся противоречия, ибо не без основания считал наследника киевского стола главным своим противником на землях Руси. Договор, заключенный между Турганом и Драгутином, мог стать основой новых взаимовыгодных отношений между княжествами Руси и Хазарией. Такого мнения придерживался не только осторожный радимецкий князь Всеволод, но и неукротимый новгородский владыка Гостомысл.

– Надо потребовать от кагана Тургана надежные обязательства, – поддержал Осташа Искар.

– Каган такие обязательства уже дал, – возразил атаману Драгутин, – и мне, и Огнеяру, и всем князьям, боярам и ганам. Не было еще случая, чтобы Большой ганский круг заканчивался кровопролитием. И Турган не настолько безумен, чтобы сеять кровавые семена чудовищного раздора на своей земле. Я должен поехать в Итиль, и я туда поеду. Это мой долг перед Полянской землей и всей Русью. Да и Хазария мне не чужая, и я не могу допустить, чтобы там окончательный верх взяли силы, враждебные нам.