Николай Басов - Поиск неожиданного

После их ухода Оле-Лех сказал Тальде с профессором:

— М-да, кто бы мог подумать еще утром, что… нам удастся договориться? Кто бы подумал?.. А теперь — мы поедем на юг с Димком. — Он немного подумал. — Только бы у них получился этот трюк со старухами… Тогда так — завтра днем прикупим у них побольше еды в дорогу, и… Отправимся дальше наконец-то.

— Да уж пора бы, сахиб, — сказал Тальда, и, конечно, это была чистая правда.

Солнце склонилось к западу, но между ним и блеклым океаном оставалась еще широкая полоса сизых туч. Оле-Лех вместе с Калабахой стоял на холме и смотрел, как в тундру три старухи уводили шамана. В одной руке он держал бубен, в другой сжимал посох, на который опирался при каждом шаге. Со стороны было не видно, понимает ли он, зачем его уводят, и идет ли сам, или его все-таки поддерживают, а может быть, и подталкивают в спину.

Шагах в двадцати от них стоял вождь племени Волтыск, рядом с ним, величественно выпрямившись, возвышался молодой шаман. Они не разговаривали, лишь иногда Волтыск что-то бурчал, не поворачивая головы, уголками своих узких губ, эту манеру рыцарь уже заметил у него во время памятных переговоров в яранге. Молодой шаман тоже иногда взрыкивал, совсем уж нечленораздельно, это были скорее междометия, чем слова, пусть даже и на незнакомом здешнем грубом языке.

Оле-Лех посмотрел на Калабаху. Та прижимала к груди свои кулачки, но с извечной женской чуткостью поймала этот взгляд, повернулась к рыцарю и попробовала улыбнуться, лишь тогда стало окончательно ясно, как сильно она волнуется.

— Ты говорила, они его далеко поведут, — сказал рыцарь. — А теперь видно, что совсем далеко он уйти не сумеет.

— Сейчас как получится, — отозвалась Калабаха и так дернула головой, что ее темные, сальные волосы закрыли лицо, будто она накинула вуаль. Разговаривать сейчас она не собиралась.

Оле-Лех посмотрел в другую сторону, на восток. С этого места стоянка племени была скрыта моренными валами, будто бы продолжающими волны Северного океана. Как объяснил профессор Сиверс, их образовали ледники, покрывавшие эту землю многие тысячи лет назад. За ними были видны дымы над ярангами, а там и сям из-за них выглядывали жители этого северного стойбища. Они тоже хотели подглядеть и понять, что происходит, но не решались подойти ближе, даже ребятишки и бесконечные собаки, к которым Оле-Лех за последние дни стал привыкать, держались осторожно и пытались оставаться малозаметными.

Рыцарь посмотрел на юг, в далекую тундру, из которой должна была появиться карета с Франкенштейном на козлах и верным Тальдой. Вместе с ним он отправил на поиски кареты и Сиверса. Тальда сказал, что вдвоем им будет проще найти экипаж, их верное средство передвижения, вот только почему он так решил, рыцарю было все же непонятно. На этой плоской равнине видно было на многие лиги вокруг, и найти такой крупный объект, как их карета, было в общем-то несложно.

Неожиданно одна из старух сильно толкнула шамана Димка, и стало ясно, что эта четверка людей устроила какую-то возню, толкотню, причем Димка за старушенциями в темных кожаных рубахах было уже не разглядеть.

— Скоро они пойдут назад, — сказал рыцарь сам себе, а может быть, обращаясь к Калабахе. — А экипажа все нет.

Она не ответила, снова мотнула головой и сделала несколько шагов к молодому шаману с вождем, но почти тут же вернулась. Возможно, вождь сделал ей какой-то знак, или она по взгляду начальника всего племени догадалась, что ей лучше оставаться возле Оле-Леха.

А потом что-то непонятное произошло в воздухе. То ли невидимая прежде белесая туча набежала, то ли сизоватые облака, которые висели между океаном и солнцем, вдруг резко придвинулись к берегу, но возникла какая-то хмарь, и сырая пелена сделала невозможным никакой обзор вокруг. Видно стало не дальше считанных десятков шагов. Даже стойбище с любопытствующими жителями сделалось невидимым, исчезло, будто его и не было никогда. А уж троицу старух с шаманом этот туман и вовсе растворил в неизвестности.

Оле-Лех проверил меч на поясе, зачем-то вытащил и повертел в пальцах кинжал. На блестящую сталь тут же осела мелкая влага, словно пыль, он вытер клинок о рукав и сунул в ножны.

— Нож, — указала пальцем Калабаха, неожиданно вступив в разговор, и дальше произнесла едва ли не тираду.

Понять ее было невозможно, она говорила по-своему. Видимо, напряжение, снедавшее эту женщину, проявилось в этом монологе.

— Верно, — кивнул Оле-Лех, будто понял, о чем речь. — Хороший кинжал, но ты его ни за что не получишь.

Калабаха пожала плечами, снова поднесла сжатые в кулаки руки к груди, выпрямилась и стала смотреть в ту сторону, откуда должны были появиться женщины и Димок.

Помимо тумана установилась какая-то непонятная тишина. Рыцарь уже знал эту тишину, он заметил ее раньше, когда они еще только приближались к этому северному берегу с обитающими тут людьми. Это была особая тишина, когда не удавалось почему-то разобрать даже звона комариных туч или хруста мелких камешков под ногами. Даже шелест ползучих деревьев под ветром на взгорках в такие моменты становился неслышимым. Или можно было наступить на местное карликовое дерево, потоптаться по нему, но оно не трещало, не шуршало реденькими листьями, а лишь беззвучно сливалось со мхом.

Они стояли уже довольно долго. Туман, накрывший их, сделался плотнее, молодой шаман с Волтыском превратились в неясные тени, казалось, еще чуть-чуть — и даже их будет не разглядеть.

Внезапно в этой тишине где-то бесконечно далеко, как показалось Оле-Леху, послышался странный звук. Некий разливистый и очень заметный в этой притихшей стылой и сырой хмари перезвон, перестук, пощелкивание чего-то звонкого, словно бы гигантская птица хлопала крыльями.

Когда Оле-Лех понял, чем вызваны эти странные звуки, он улыбнулся. Так могла шуметь в этих краях только одна вещь на свете, к ним, каким-то удивительным образом выбрав правильное направление в тумане, приближалась черная карета Госпожи, в которую были запряжены четыре черные чудесные лошади, ведомые ни на кого не похожим возницей — Франкенштейном. Это было здорово, это было просто замечательно! Тальда, как всегда, справился с порученным делом, отыскал в безбрежной тундре их экипаж и возвращался сейчас на нем с победным грохотом, который показался рыцарю более торжественным, чем звон фанфар во время большого турнирного состязания.

Звук становился все громче, все заметнее. Туман будто бы раздвинулся в разные стороны, когда из низинки, над которой стояли Оле-Лех с Калабахой, вождем и молодым шаманом, вдруг выкатила черная, ни на что не похожая тень, превратившаяся в десятке шагов от них в карету с четверкой горячих коней, бьющих копытами в землю с такой силой, словно пытались расплескать ее, как воду.