Олаф Бьорн Локнит - Конан и Посланник мрака

Дела с голодом обстояли хуже. Голод требовал насыщения, угрожая обычными последствиями: постоянным раздражением, потерей способности здраво соображать и непреходящей усталостью, сменявшейся через два-три дня туповатой сонливостью. Вчера Рейе поймал себя на выискивании очередной жертвы. Неважно, станет ею мужчина или женщина, лишь бы залить пожирающий внутренности невидимый огонь. Рожденный проклятым, ты останешься им до самой смерти.

Порой Рейе охватывал леденящий страх при мысли о том, какой силой и какой ненавистью надо обладать, чтобы создать проклятие, овладевшее целым народом и существующее уже девятое тысячелетие.

Да, Феантари, вождь Первопришедших, творец заклятия, был безумен, но, к сожалению, его мастерство не исчезло вместе с разумом. И теперь по милости давно истлевшего в земле альба, решившего отмстить, обитатели Рабиров которое столетие тщетно искали средство избавиться от преследующего их чудовища.

— Да будет ночь временем их, да будет чужая кровь пищей их, да будут они ненавидимы, укрываясь во мраке от преследователей своих, и да не обретут они спасения во веки веков,— пробормотал Рейе. Ну и физиономию скроил трактирщик в Алгизе, когда приличный с виду молодой человек втридорога сторговал у него обычного поросенка, неубедительно сорвав что-то о готовящейся вечером пирушке. Верещащую покупку Рейе с досадой затолкал в холщовый мешок и совершил прогулку до ближайшей рощи. Привычно огляделся, убеждаясь, что вокруг нет нежелательных свидетелей. Это было самое унизительное — всегда прятаться, опасаться, озираться, быть настороже. Старый альб знал, что делал. Жизнь, проведенная в вечном страхе быть застигнутым на месте преступления и погибнуть, но не иметь другой возможности утолить жажду.

— Такова печальная судьба всех твоих сородичей,— поделился Рейе со своей добычей, посмотрев в бессмысленные темные глазки поросенка.— Стать едой. Встретимся за Гранью, мой маленький дружок.

Обескровленный трупик гуль столкнул в промоину, засыпал сверху палыми прошлогодними листьями, и, насвистывая слегка неприличную песенку, удалился. Своеобразный завтрак помог

— Рейенир успокоился, перебрал в памяти насущные дела, вспомнив, что обещал быть в Демсварте до начала переговоров.

Оказавшись подле замка и взглянув на мрачное сооружение из серого камня, словно вросшее корнями в скалу, Рейе снова впал в уныние. Вместо того, чтобы ехать прямиком к крепости, он свернул налево, выбравшись на лысую макушку холма, откуда открывался замечательный вид на становище Семи королей, Тараска Эльсдорфа и мятежников.

Видно, не один Рейенир да Кадена решил встретить нынешний полдень в уединенном месте. Неподалеку послышалось цоканье подков и бряканье сбруи. Гуль прислушался, определив, что к нему неспешно приближаются двое всадников. И точно, вскоре они взобрались на пустынную вершину, переглянулись и подъехали ближе. Рейе без труда узнал обоих — короля Аквилонии и его спутницу, молчаливую и решительную девушку из Пограничья, которая прошлой ночью помогала искать сгинувшего неведомо куда Эллара.

— Привет, кровопийца,— добродушно бросил Конан. Гуль не обиделся, зная, что киммериец совершенно не хотел его задеть. Таково, видно, варварское чувство юмора. Впрочем, прозвище соответствовало истине.— Ты чего здесь торчишь? Из-за Хасти расстроился?

— Ничего я не расстроился,— буркнул Рейе, раздосадованный тем, что его столь легко раскусили. Он и в самом деле огорчился из-за вчерашнего разлада.

— Совсем забыл,— Конан повернулся к невозмутимой Дженне и доверительно сообщил: — Они, которые из Рабиров, все такие бесчувственные, сдержанные и хладнокровные. Как лягушки. Ринга Эрде вела себя точно также. Вечно себе на уме, о чем ее ни спросишь — никогда честно не ответит. Мне сказали, ты вроде благополучно отвез ее домой? Она поправится?

— Может быть,— кратко ответил гуль. К его величайшей досаде, нелестное описание характера рабирийцев, данное Конаном, было верным.

— С Хасти Чабела, конечно, погорячилась, – продолжал король Аквилонии.— Только я не думаю, чтобы он далеко ушел. Спорю на золотой кесарий, если мы съездим в Алгиз, то наверняка в первом же трактире наткнемся на Хасти-Одноглазого.

— Нужно ли? — негромко спросила девушка. Рейе вместо ответа пожал плечами, ибо теперь сомневался в необходимости присутствия Эллара. Еще одна подобная вспышка гнева — и рабирийского мага не спасет даже заступничество Чабелы и Конана. Людей можно понять, они опасаются неизвестного. Но жаль, что все получилось именно так.

Гуль неприязненно покосился на черную распахнутую пасть ворот замка. Хватит бездельничать, пора ехать. Вдобавок Конан и девица-варварка забрались сюда с намерением побеседовать без свидетелей. Вот и не будем им мешать.

— До встречи на переговорах,— Рейе шлепнул чалую кобылу поводьями по шее.— Надеюсь, моей племяннице не взбредет в голову учинить какое-нибудь безобразие.

Он спустился по рыхлому склону холма, углядев по дороге приближающийся со стороны Заката довольно большой отряд, выступавший под немедийским знаменем, украшенным белой крылатой звездой о восьми лучах. Представители мятежников направлялись на назначенную ими более седмицы назад встречу. Где-то среди них ехала Долиана Эрде, и при мысли о новой встрече с этой хмурой и непримиримой девочкой-подростком Рейе испытал щемящую тревогу. Он беспокоился за Дану. Беспокоился почти так же, как за Эллара. В них чувствовалось нечто схожее, потаенный огонь, готовый в любой миг вырваться наружу и обернуться… Чем? Рейе не знал. Не знал, и думать не хотел.

* * *

По милости и прихоти Ее величества королевы Зингарской некий Рейенир да Кадена совершенно незаслуженно получил дворянские права (вкупе с соответствующими обязанностями перед троном Золотой Башни Кордавы) и теперь имел те же привилегии, что и свитские гранды. Рейе без зазрения совести воспользовался благоволением правительницы, дабы слегка застращать стражу на воротах и явиться в замок заранее, в соответствии с просьбой Чабелы. Она и на этот раз решила не упускать из рук инициативу. Встреча высоких противостоящих сторон назначалась на полдень, а сейчас до указанного срока оставался целый колокол.

По главному залу Демсварта бегали суетящиеся слуги владельца замка и подданные Зингары из свиты Чабелы, обустраивая место грядущих переговоров в соответствии с решением и вкусами королевы. Чабела, отчасти отдавая дань своей гордыне, распорядилась установить на возвышении одно-единственное кресло, долженствующее играть роль трона, растянуть за ним на стене красно-желтое знамя Зингары, а справа и слева утвердить несколько стульчиков поменьше — для остальных королей и королев. Сама Чабела намеревалась возглавлять Совет и выполнять должность верховного судьи. С данной посылкой согласились даже Конан и неуживчивая Тарамис, благо оба понимали: Чабела со свойственной ей прозорливостью обустроит дело с наименьшими потерями.