Диана Удовиченко - Скитальцы

— Уступаю ложе даме, — сказал я, шутовски поклонившись орке, и расстелил свой плащ прямо на полу.

Почувствовав подвох, Мара тоже покосилась на кровать:

— Пусть на ней спит Лис. Он все-таки вор, ему надо отдыхать как следует…

Я только кивнул, соглашаясь с таким справедливым суждением.

Роману пришел позже и сразу что-то заподозрил, увидев наши довольные лица. Осмотрев кровать, вор ответил на наше предложение, что на полу спать полезно, а в его ремесле главное — беречь себя.

В итоге постель осталась пустой, а на полу едва хватило места для троих. Но теснота была не единственной неприятностью: стены были такими тонкими, что мы всю ночь слушали, как проститутки отрабатывают свой хлеб.

В таких условиях пришлось провести три дня. Хорошо хоть хозяин заведения не обманул, и еду нам приносили вполне приличную.

В оговоренное время мы пришли к восьмому причалу. Корабль Бобо Клешни выглядел весьма солидно. Самого капитана было слышно издали — его бас перекрывал даже шум, царивший в порту. Стоя на палубе, Бобо самозабвенно поливал матросов крепкими ругательствами. Заметив нас, Клешня помахал рукой и крикнул, чтобы мы поднимались на борт. Пройдя по шаткому трапу, мы оказались рядом с Бобо и его младшим помощником — смуглым пареньком по имени Мах.

— Давайте свои вещи и спускайтесь в трюм. Придется вас прятать, пока не выйдем в море, — сказал капитан и, заметив, что мы не торопимся отдать пожитки, добавил: — Не бойтесь, воров здесь нет. Если пропадет хоть один медяк, я сам буду вздергивать на рее всех по очереди, пока кто-нибудь не признается в краже.

Отдав вещи помощнику капитана, мы спустились в трюм, где нам пришлось залезть в бочки, на две трети заполненные водой. Такая предосторожность была необходима на случай, если таможенники решат их простукать. Трюм был забит тюками: Клешне удалось не пропить аванс, а вложить деньги в товар.

Через какое-то время, когда тело у меня затекло от холода и неудобной позы, корабль действительно пришли проверять. В трюм спустился таможенный чиновник с сопровождающими и начал тщательно осматривать товары в поисках контрабанды.

— Вроде все в норме, — задумчиво сказал проверяющий. — Даже удивительно, что у тебя все так гладко, Бобо.

— Так говорил же, работа честная: решил закупить товар в Зириусе. А туда везу ткани: шерсть, лен, парусину… Да все в декларации записано.

— Где ж ты столько денег взял, Клешня?

Видимо, капитан был давно знаком с таможенником, потому что разговаривали они непринужденно, чуть ли не по-дружески.

— Потряс давних должников, поискал по старым заначкам — вот и наскреб на благую цель…

— А ладно, не мое это дело, — согласился таможенник. — Что в бочках?

— Так вода питьевая.

— Ладно, морт с тобой, Бобо. Подпиши здесь и здесь. Все, теперь можете отправляться. Попутного ветра!

— Спасибо, господин проверяющий, — пробубнил капитан.

Через минуту люди покинули трюм. Вскоре мы почувствовали мерное покачивание: корабль отчалил от пирса. Еще какое-то время, показавшееся вечностью, пришлось подождать, прежде чем кто-то спустился в трюм и крикнул, что можно вылезать.

Когда я поднялся на палубу, в лицо пахнул теплый морской ветер. Корабль покинул бухту и шел на всех парусах. Мы были в открытом море.

Глава 9

Вокруг, насколько хватало взгляда, во все концы света простиралось зеленовато-синее полотно океана. Словно платье человеческой богачки, оно было украшено белыми кружевами пены, золотыми нитями лучей Атика, а ночью — драгоценными камнями отраженных звезд…

«Надо же, как меня разбирает. Скоро стихами заговорю. От слабости, наверное», — подумала я, переводя дыхание. Вроде бы полегчало… На какой-то краткий миг появилась надежда, что мои мучения закончились, ну или хотя бы наступила передышка. Но тут проклятый корабль снова покачнулся на проклятой волне, и я, издав неблагозвучный утробный рык, перевесилась через борт.

Вот уже четверо суток мы были в море, и все это время меня мучила болезнь, которую Бобо Клешня назвал морской. Едва поднявшись по трапу на «Хромую Мери», я сразу же ощутила, как палуба предательски качается под ногами. Это вызывало какое-то неприятное чувство. Но необходимость прятаться от проверки меня немного отвлекла. А вот когда мы выбрались из трюма, и я увидела вокруг бесконечные волны, желудок тут же подскочил к горлу. Самое обидное, что погода стояла прекрасная, и море, как уверял Бобо, было тихим и спокойным.

Ни Лэй, ни Роману не ощущали качки. Они будто родились на корабле, хоть каждый и уверял, что в море вышел впервые. Для эльфа с вором путешествие стало приятным отдыхом: они спали, сколько вздумается, покачиваясь в гамаках, ели с аппетитом, днем прогуливались по палубе, а по вечерам пьянствовали и играли в карты с матросами.

— Ну ты как? — Лэй подобрался бесшумно, встал рядом. — Вот, выпей…

Он протянул мне большую деревянную кружку, от которой исходил ароматный травяной пар. Даже от такого безобидного запаха желудок болезненно сжался.

— Опять своего эльфийского зелья наварил… — с отвращением простонала я.

— Надо выпить, Мара, — настаивал друг. — Легче станет.

Чего у мальчишки было не отнять — при всей вредности и язвительности он всегда готов был прийти на помощь. В серьезных делах ушастик был так же надежен, как и орк. Вот и все эти четыре дня Лэй пытался облегчить мои страдания — когда не был занят едой, сном или пьянкой, конечно. Но от его варева мне действительно ненадолго становилось легче. Правда, трудность состояла в том, чтобы влить зелье в себя и удержать его хотя бы несколько минут. Тогда приходило временное избавление от мук. Уныло кивнув, я взяла кружку и принялась медленно цедить горьковатый, вяжущий отвар.

— Вот умница, — с искренним состраданием глядя на меня, причитал эльф. — А потом надо перекусить. Когда ты ела в последний раз? Вон, осунулась даже…

При упоминании еды я судорожно икнула.

— Это еще мелочи! — жизнерадостно проговорил Бобо, проходивший мимо. — Вот будет шторм, тогда тебя и скрутит по-настоящему.

Я молча глотала напиток, надеясь, что старый безумец от меня отвяжется. Но капитану приспичило поговорить. Он остановился рядом со мной и завел:

— От морилки… так наши морскую болезнь зовут — люди кишки выблевывают. А есть, которые с ума сходят.

Пока что меня сводила с ума вонь, исходившая от Бобо, — кислого винного перегара, трубочного табака, плесени и еще чего-то, может, старости. Я отвернулась, допивая эльфийское зелье и мечтая, чтобы Клешня убрался как можно дальше. Но капитан, который с самого начала проникся ко мне чем-то вроде уважения и симпатии, не торопился.