Алина Лис - Школа гейш

Потом они сидели у низкого столика, ели фрукты, пили — тануки саке, Мия чай, потому что «рано тебе саке, Мия-чан, ты еще маленькая», — и болтали. Мия, затаив дыхание, слушала рассказ оборотня о выпавших на его долю злоключениях.

— И вот теперь я должен найти какую-то женщину, которая пропала шестнадцать лет назад. — Тануки развел руками, словно рыбак, демонстрирующий размер небывалого улова. — Ничего не зная, кроме происхождения и имени, которое она, скорее всего, сменила. Уже неделю прыгаю по столице. Задачка…

— Слушай… а зачем им эта женщина?

Оборотень хитро улыбнулся и демонстративно закрыл рот сразу двумя ладонями, изображая одну из трех обезьян сандзару. Ту самую, которая не говорит о зле.

— Не шкажу, — промычал он сквозь пальцы. Потом все же убрал руки и пояснил: — От знаний морщины появляются, Мия-чан. Оно тебе надо?

Мия засмеялась, признавая право Дайхиро на свои тайны.

— Как ты вообще попал в яму? Украл что-нибудь?

— Пфф, вот еще! Я, к твоему сведению, не ворую, а беру в долг. И еще ни один заимодавец на меня не жаловался.

Девушка тяжко вздохнула:

— Пожалуйста, Дайхиро, пообещай, что не будешь больше брать чужого. Это не только плохо, но и опасно. Вспомни Кумико…

— Я у самураев не ворую. Что я — враг себе? Ой, ну вот не надо смотреть на меня такими глазами! Да не буду я больше рисковать без нужды! Полтора месяца в яме, смотрю на себя в зеркало и не узнаю.

Оборотень и вправду здорово отощал на тюремных харчах.

— А попался я по вине самханского прихвостня, чтоб его собака покусала. Вот говорил я тебе, Мия-чан, нечего подбирать всякую гадость. Кстати, где он и почему не увез тебя, как собирался?

Запинаясь и краснея — говорить об этом было неловко даже с Дайхиро, — Мия рассказала о подсмотренном соитии.

— …А потом он просто исчез. — Ее голос дрогнул. — Наверное, понял, что я с ним не поеду. Он же видел меня в дверях.

— Не нравится мне это. — По мере ее рассказа оборотень хмурился все сильнее. — Джин не похож на пустобреха.

— Он меня обманул!

— Или ты не так все поняла.

— А как еще это понимать? — сердито спросила Мия. — Я сама видела, как он с ней…

— Что-то здесь нечисто. Откуда в горах взяться женщине? Говоришь, она была молода и красива? Ха! Мне вот даже за вдовушками в возрасте приходилось спускаться в деревню.

Мия вскинула руки, словно защищаясь от слов тануки. Она уже привыкла винить во всем Джина. Считать его никчемным и ненадежным обманщиком, а себя доверчивой дурочкой было обидно, но не так больно. Если самханец ничего не стоил, то нет и смысла плакать о нем.

— Из-за него тебя кинули в яму!

— Не верю, что он знал про засаду и подставил меня специально. Слишком много усилий, чтобы поймать одного маленького тануки.

— Но он сбежал!

— Или с ним что-то случилось.

Она вскочила и с возмущением уставилась на оборотня.

— Почему ты его защищаешь?

Дайхиро покачал головой:

— Я всегда на твоей стороне, Мия-чан. Но если Джин жив, он найдет тебя и захочет поговорить. Хорошо бы тебе выслушать его прежде, чем прогонять.

— Я не стану с ним разговаривать! — В голосе зазвенели слезы. Мия думала, что рана, оставленная предательством Джина, уже зажила, но нет. Стоило оборотню напомнить о нем, как в груди снова начало что-то болеть. Почти так же сильно, как тогда, сразу после измены.

— Как хочешь. — Дайхиро словно почувствовал, что перегнул палку. — Довольно грусти! Как насчет…

В этот момент рукав одеяния тануки задел кувшинчик с саке. Посудина опрокинулась, остатки напитка выплеснулись на столик. Оборотень издал горестный стон и, призывая в свидетели своих страданий богов и духов, наклонил столик, пытаясь собрать разлитую жидкость в чашу. Мия едва успела подхватить чайник, а вот блюду с фруктами повезло меньше. На полу образовался живописный орнамент из слив, нарезанных дольками яблок и груш.

— Ах, какая утрата, — вздохнул Дайхиро и залпом допил все, что было в чаше. Потом отобрал у Мии чайник, отхлебнул прямо из носика и покачал головой: — Нет, чай не в силах ее восполнить.

Взгляд тануки уперся в ванну офуро, и меланхолия моментально покинула страдальца.

— Офуро! — возопил он, потрясая от избытка чувств зажатым в руке чайником. Бледно-зеленые струйки вылетели из носика и окропили орнамент из фруктов на полу. — Ты даже не представляешь, как я мечтал об офуро все эти месяцы!

С этими словами оборотень сорвал с себя кимоно и погрузился в бочку почти по уши, блаженно прищурив глаза.

— К сожалению, этой ночью Мию уже купили, господин Такухати. — Глава гильдии развела руками. За ее сочувственным голосом и взглядом Акио почудилась насмешка. Словно старая сука отлично понимала, что с ним происходит, и изрядно потешалась над потерявшим разум самураем.

Он до хруста стиснул челюсти, глуша рычание. Хотелось вскочить, вломиться в домик, стащить с Мии ублюдка, осмелившегося посягнуть на женщину Акио, и убить на месте. А потом перекинуть девчонку через плечо и унести, не слушая ее воплей.

Безумие. Самоубийство.

Маленькая дрянь, в кого он превратился из-за нее?!

Надо остановиться, пока не поздно. Навсегда забыть дорогу в «квартал ив и цветов». Совсем скоро он женится, да и задуманный переворот требует всех сил и времени. Он не может позволить себе тратить его на шлюх.

Генерал закрыл глаза, медленно выдохнул, досчитал до десяти и понял, что не уснет сегодня. Будет думать — с кем она, что с ней…

Он мысленно вздохнул и признал, что проиграл эту битву с самим собой.

— Что?! — В голосе госпожи Хасу послышалась растерянность. — Я правильно вас поняла, господин Такухати? Вы хотите выкупить завтрашнюю ночь Мии?

— Все ночи, — тяжело сказал генерал. — На месяц вперед. Даже если я не смогу прийти, ты не отдашь ее другому.

Губы главы гильдии гейш округлились в безмолвном удивлении.

— Но так никто… — Женщина осеклась. Казалось, стоит вглядеться получше в ее глаза, и можно заметить мелькание счетных палочек. — Конечно, как вам будет угодно, господин Такухати.

Она назвала какую-то совсем несусветную сумму. Акио заплатил, не торгуясь.

Глава 9

СЛАДКИЕ ГРЕЗЫ НОЧИ

Внизу плескалось море.

Тяжело ходили волны — темно-синие, в дрожащих пенных гребнях вдоль хребта. Поднимались, опускались в такт дыханию океана, и всюду, куда хватало взгляда, было только море и небо.

Мия вздрогнула. Среди вздымающихся внизу волн ей на миг почудилась гигантская голова. Узкая, хищно вытянутая, словно у рыбы. Раззявленный рот в хлопьях пены, острые клыки, бледно-зеленая борода из водорослей тянется шлейфом. Голова переходила в туловище — длинное змеиное тело под цвет воды, оно бесконечными кольцами огибало скалу, на которой стояла девушка, сжимало камень в объятиях, норовило сокрушить, смять, но лишь сминалось само, раздавленное о каменную твердь.