Надежда Мамаева - Дропкат реальности, или пособие для начинающего шулера (СИ)

Дождавшись, когда всерадетельские прихвостни подойдут поближе, он метнул в них кинжалы и ножи, что успел собрать с трупов. Сталь рассекла воздух. Отсветы огня на вращающихся лезвия исполнили свой короткий танец, протяжённостью в миг полета. Стоны тех, кому посчастливилось принять на грудь смертельную дозу железа.

Как только Илас метнул в неприятелей оружие, он, наплевав на все и вся, ломанулся в тот самый тайный ход, через который Вассу сюда и протащили. Нападавшие не зевали: рой болтов устремился к мужчине, ища поживы, впиваясь между ребрами. Слуги хогановы ринулись за убегавшим с энтузиазмом гончих, почуявших кровавый след подстреленной дичи. Осталось только ее загнать.

Каково же было удивление веремцев, когда им в спины врезался блондин, из груди которого торчало несколько болтов. Наглец, не снижая скорости, протаранил первую линию, накрепко увязнув в центре процессии.

Илас пытался проскочить через всю делегацию, но, запнувшись, ухватился за плечи какого‑то низкорослого веремца, шедшего аккурат в центре. Житель болот оказался на диво хлипким, и, не устояв на ногах, начал заваливаться, уже увлекая за собой мужчину. Шапка с нечаянной иласовой жертвы при падении слетела, явив миру великолепие рыжих волос: длинные косы, словно кольца огневеющий змеи. Блондин попытался как можно скорее встать, уперев ладони в грудь лежащего под ним низкорослика. Его рука соскользнула: там, где должна была быть приличествующая мужчине плоскость, прощупывалась округлость явно девичья, пусть и стесненная бинтами. Илас вгляделся в лицо посла: зеленоватые глаза, оттенка больной бирюзы, пухлые губы, высокие скулы. Веремка была дивно хороша. Вот только насладиться зрелищем ему не дали. Тут же с двух сторон подхватили под локти, приводя в вертикальное положение.

Девушку подняли с особой заботой.

— Вы не ушиблись, княжна? — тихий шепот, долетевший до уха Иласа, все расставил на свои места, объяснив причину маскарада.

В империи политические переговоры — сугубо мужское дело, допустить к которому фьерр — значит сразу проиграть в дипломатическом сражении. Илас до последнего времени придерживался этой же позиции, считая, что политическую игру можно вести тремя способами: правильно, неправильно и так, как это делают женщины, то есть никак. Поскольку в большинстве своем они глупы, недальновидны и не умеют молчать.

Но, похоже, у правящего княжеского дома веремцев то ли не было наследника мужеского пола, которого можно было бы отправить на переговоры, то ли эта девушка не уступит лучшим дипломатам империи. А иначе зачем так рисковать и лицедействовать?

Хогановы служители же, ринувшиеся за Иласом, увидели лишь, как спины иноземных послов сомкнулись, скрыв от них несостоявшуюся добычу. Стрелять же в представителей дипломатической миссии… может быть, конечно и рискнули бы (страх перед всерадетелем был велик), но уж слишком много было мракобесьих отродий. Начнись бой, неизвестно — кто бы победил. Опять же — политический скандал, которого руководитель 'божьего' отряда, как человек в меру, но все же сообразительный, допустить не смел. Да к тому же приказ десницы был краток, но слова 'без шума и не привлекая внимания' в нем присутствовали.

А потому главарь 'хогановой дружины', скрипя зубами, сделал знак вернуться обратно в нишу потайного хода. Что происходило с Иласом, оказавшимся в окружении веремцев, для преследователей так и осталось тайной.

Посольство же вело себя совсем не дипломатически, приставив к горлу блондина невесть откуда взявшийся клинок. В голове Бертрана мелькнула мысль, что только он, Эрден, Васса и Леш были четырьмя идиотами, не протащившими в резиденцию оружия. У всех остальных, судя по всему, имелись и мечи, и кинжалы, а у некоторых даже и арбалеты.

Стальное лезвие клинка, отточенное на совесть, прорезало кожу, пустив кровь и заявив о серьезности намерений веремцев. Они меж тем со все более возрастающим удивлением разглядывали Иласа, нашпигованного болтами, стрелами и даже метательными ножами.

Сбитая им девушка заговорила первой:

— Поклянись, что будешь молчать об увиденном, и мы тебя отпустим.

Улыбка красила Иласа, как опытный маляр забор. Мужчина разве что не хохотал.

— Поклянусь, если не отпустите.

Он был пьян самым сладким из вин — мигом, когда в очередной раз удалось обмануть костлявую. Стоя с приставленным у горла клинком, в окружении чужаков. Пьян и счастлив. Веремка не понимала состояния мужчины. По ее мнению, этот ненормальный должен был, по крайней мере, бояться за свою шкуру, но его же буквально распирало от радости. Это чувство было почти материальным и на диво заразительным. Ей хотелось улыбнуться в ответ. Единственное, что удерживало от этого поступка — осознание того, что она дочь древнего рода и через несколько свечей именно на ее плечи ляжет вся тяжесть ответственности за результат дипломатических переговоров.

— Прошу изъясниться.

Вместо этого блондин четко произнес:

— Я, Илас, сын Альяс — Гронта, потомок древнего рода Бертранов, клянусь кровью, жизнью и болью молчать об открывшейся мне тайне до того момента, пока ее раскрытие может навредить хоть кому‑то из присутствующих здесь, — он понимал, что клятва была не продуманной, но что уж пришло в голову первым.

После этих слов блондин поднес ладонь к губам и с силой прокусил кожу, пуская кровь. Рука обагрилась, и он протянул ее веремке. Девушка в полном молчании ее пожала, подтверждая, что клятва принята. Лезвие исчезло с горла мужчины, дав тому вздохнуть полной грудью.

— Позволите ли вы пройти до зала приёмов вместе с вами? — светский вопрос, не лишенный смысла, ибо, как полагал Илас, одному ему далеко не уйти — вся резиденция была нашпигована хогановыми служителями, как еж колючками. Опять же премиленькая веремка…

— Позволю, — ответ девушки удивил и ее саму.

Процессия двинулась дальше, а рыжая ловко спрятала косы обратно под шапку. Только кончики острых ушей и остались торчать.

Илас заговорил спустя пару мгновений:

— Я понимаю, случившееся Вас удивило…, — начал было он

Профиль девушки, словно высеченный из мрамора: величественный и спокойный. Она даже не повернула голову при этих словах в его сторону.

— Позвольте мне в двух словах обрисовать ситуацию: как Вы, может быть, заметили меня пытались убить, и не сказать, чтобы уж совсем безуспешно хогановы служители.

Медноволосая все же не удержала маски: любопытство порою сильнее воли и воспитания.

— И чем же вы так провинились перед дланниками? Совратили целый женский монастырь? Опорочили великого всерадетеля? — она хитро стрельнула глазами в сторону Иласа.