Кира Стрельникова - Дикая и опасная

Да, если сделаю, он вряд ли снимет — были у меня свои маленькие секреты. Отказываться не стала, минута — и готово.

— Вот теперь можешь начинать. — Мне уже стало до жути интересно, что получится из этой странной затеи.

…Я медленно цедила второй стакан, хрустя гренками с сыром, и задумчиво смотрела на только что поставленную перед Верденом шестую пол-литровую кружку. По-моему, кто-то из нас точно лох, и это не альбинос. Потому что, судя по его поведению, у него ни в одном глазу, тогда как у меня в голове уже образовалась некоторая легкость. Но мы говорили о восьми, а это всего лишь шестая, и на часах только одиннадцать вечера.

— Ну что, готова мое желание исполнять? — с ленивой улыбочкой поинтересовался Верден, откинувшись на спинку стула.

— Это шестая, — невозмутимо ответила я. — Еще две, и потом поговорим.

— А не боишься моих желаний Сонька? — Взгляд прищуренных глаз не отрывался от меня, и я заметила, как в них мелькнуло что-то… хищное, что ли.

Чуть пробрало, вдоль позвоночника прокатилась дрожь. Я тоже прищурилась, не опустив головы.

— Надеюсь на остатки твоей совести, Верден, — негромко ответила на его провокационный вопрос.

— Зря, — последовал краткий ответ, и Тим приложился к кружке, в несколько больших глотков выдув сразу половину.

— Эй, не наглей, — покачала я головой. — Пугаешь, что ли? — попыталась свести все к шутке, но не вышло.

— Предупреждаю, — спокойно отозвался он.

Как в том фильме про Винни Пуха, прошло еще сорок минут, седьмая кружка закончилась. Я вглядывалась в расслабленное лицо Вердена, пытаясь найти признаки опьянения, и не находила их. Острый ясный взгляд, четкая речь, твердая походка — когда отходил, не шатался. Мне стало как-то не по себе, когда перед ним поставили восьмую.

— Твое здоровье, Александровская, — отсалютовав, весело произнес Тим.

Он выглядел таким уверенным, довольным, и… не знаю, предвкушающим что-то, что у меня зародилось подозрение, а не грандиозная ли это разводка меня, наивной. Только вот на что?.. Зная Вердена, могу точно сказать, мне это не понравится. Даже очень не понравится. И почему я не подумала об этом раньше, когда поддалась на его провокацию?!

— Ты спланировал, да? — решила в лоб задать вопрос, наблюдая, как он снова делает несколько глотков.

— Что? — невозмутимо поинтересовался альбинос.

— Спор этот дурацкий, — уточнила я, чувствуя глухое раздражение.

— Ну, — Верден усмехнулся, — не то чтобы спланировал, но задумывал нечто подобное.

— Зачем? — удавалось пока не орать, оставаясь спокойной.

— А с тобой по-другому никак, Соня, — легко ответил он. — Ты ж на просьбы не поддаешься, значит, будем делать по-моему.

— Опять твои штучки, — сквозь зубы процедила я. — Учти, я тебя не потащу на себе! — на всякий случай предупредила, ощущая, как в крови бродит гремучая смесь раздражения и жаркого волнения.

— Зачем? — повторил он. — Прекрасно на своих двоих дойду, ты плохо обо мне думаешь, Сонь.

Пиво в восьмой кружке неумолимо подходило к концу. Также подходило к концу мое самообладание, и его место занимало беспокойство, медленно перераставшее в тревогу и… волнение усиливалось. Что-то сегодня точно случится, но что и понравится ли мне?.. Верден допил последний глоток и отставил пустую кружку.

— Ты проиграла. — Его голос стал вкрадчивым, и вот тут я занервничала, и сильно.

Но врагу не сдается наш гордый «Варяг». Я хмыкнула.

— До общаги дойди без посторонней помощи, — усмехнулась, пряча за бравадой истинное состояние напряженности.

— Да как два пальца. — Он достал деньги, расплатился и встал. — Пойдем, Фома неверующий.

Мы пошли. На удивление, Верден шагал вполне прямо, только иногда его слегка качало, однако стулья и дверной косяк он не задел. Да глаза блестели ярче, чем обычно, и улыбка напрягала: задумчивая и довольная. Бли-и-ин… и почему у меня четкое ощущение, что я влипла по самые помидоры с этим дурацким спором?!

— Так что за желание-то? — как можно равнодушнее осведомилась я, пока мы неторопливо шли к общаге.

— Дойдем — скажу, — кратко ответил Верден. — Экран снимешь?

Я пожала плечами и убрала. Теперь уже действительно все равно, он честно выполнил условия спора.

До общаги дошли молча, я напряженно размышляла, что у красноглазого на уме, но в голову лезть не рисковала: фиг знает, на что там наткнусь… Мы поднялись на наш этаж, мои мысли суматошно замелькали, пытаясь определиться, куда хочу пойти и позволят ли мне, если решу в пользу своей комнаты. Понять не успела, меня сграбастали одной рукой, второй открыли дверь — правда, в замок Верден попал с третьей попытки, — и втолкнули внутрь. Ну ладно. Все равно надо узнать, что втемяшилось в голову альбиносу, я ж спать спокойно не смогу, пока не услышу. Сбросила балетки и повернулась к нему, засунув руки в карманы джинсов.

— Ну?.. — договорить не успела.

Схватив за плечи, Верден прижал меня к стене, и я от неожиданности выставила ладони, упершись ему в грудь. Дыхание перехватило, и слова на доли секунды застряли в горле, чем Тим и воспользовался, сжав мои запястья пальцами одной руки и… аккуратно зафиксировав их над головой. Черт. Не люблю, когда вот так руки зажимают!..

— Т-ты… что ты творишь?! — прошипела я сквозь стиснутые зубы, попытавшись высвободиться.

— Ш-ш-ш, — его лицо было необычно серьезным, и я чувствовала, как быстро бьется сердце Вердена — он прижимался ко мне всем телом, не давая пошевелиться. — Не дергайся… — Пальцы его свободной руки осторожно, ласково коснулись моего лба, провели по бровям, очертили нос, скулы, погладили губы. — Сонь… Перестань вести себя как девчонка, пожалуйста… — Тихий шепот, в котором мне послышались нотки… тоски? Вот тут я растерялась, совершенно не ожидая увидеть такого Вердена. — Ты же уже не маленькая давно, ты девушка, Соня, и тебе не шестнадцать… — Его пальцы скользнули на мою шею, потом на подбородок. — Не надо прятаться от меня больше, я тебя не обижу… — Верден тихонько поцеловал меня в уголок рта, пока я замерла в оцепенении, перестав понимать, что происходит. — Не предам, не уйду, не брошу…

— Верден, ты пьян, — с трудом выговорила, потому что его близость, его прикосновения, его запах сводили с ума, заставляя забывать обо всем и поневоле вслушиваться в проникновенные слова, в каждом звуке которых звучала правда.

— Немного, — не стал спорить он, по-прежнему не отпуская мои запястья, и поцеловал другой угол рта. — Сонька, черт, ну пойми же, не надо меня бояться, не надо бояться себя, ты же умная девчонка!.. — Он отпустил мой подбородок, медленно проведя ладонью вдоль тела, и вытащил футболку из-за пояса джинсов. — Я терпеливый, и очень, но всему есть предел!