Уэлихолн - Торин Владимир

Словно некая навязчивая идея, в ее голове поселилась мысль. Мысль, от которой было не отделаться…

Она глядела на свое старое длинное пальто, висящее на вешалке, на красный берет, надетый на крючок. Даже вешалка выглядела в этом старье лучше, чем она. К черту берет! Клара дала себе слово, что никогда больше его не наденет. И катушки в волосах… она избавится от них раз и навсегда!

Клара нечасто была столь решительна, и за этот длинный день она проявила характер, о котором и не догадывалась, целых два раза. Сперва она заставила себя проникнуть в Крик-Холл, но желание помочь Томасу Кэндлу было продиктовано скорее страхом за него, чем действительно хладнокровным решением, как следует взвешенным и продуманным. Сейчас же все было иначе… по-настоящему: она решилась, и она не отступит!

Держась за стену, Клара подковыляла к шкафу, в котором находился ее «тайный» ход, и потянулась к сложенным на нем чемоданам. На самом верху стояла кремовая шляпная коробка с бантом, собранным из кофейных лент.

Клара закусила губу от волнения. Она знала, что в этой коробке хранится ее шляпка. Темно-зеленая шляпка с широкими полями, вуалью и перьями, которую она так любила. Пряча эту шляпку в коробку, помнится, она уже не рассчитывала, что когда-нибудь наденет ее. Но нет, она ошибалась — у этой шляпки еще будет вторая жизнь. Как и у нее самой!

Наконец Клара дотянулась и сняла коробку со шкафа. Она нетерпеливо развязала ленточный бант и сняла картонную крышку…

В следующее мгновение она сползла по дверце шкафа на пол и заплакала.

В коробке лежали лишь скомканные, побуревшие от времени старые газеты.

Вторая жизнь отменялась.

Гостей прибыло много — просто до неприличия. Не все они были столь запоминающимися, как чета Петровски. Встречались и абсолютно серые, ничем с виду не примечательные личности.

Некоторые из них, отделавшись коротким «здравствуйте» и торопливо закинув на вешалку пальто, сами (чему Виктор был несказанно рад) тащили свои вещи наверх и пропадали в глубине дома. Кое-кто и вовсе, что-то бормоча себе под нос, шарахался от старшего сына Кэндлов и норовил проскочить мимо, даже не поздоровавшись.

Другое дело — настоящие гости. Эти требовали к себе внимания, претендовали на почтительное обхождение и неизменно испытывали терпение Виктора.

Порой, правда, дядюшка Джозеф и обе тетки снисходили до того, чтобы помочь племяннику. По большей части, чтобы проследить, как бы тот невзначай кого не обидел или не оскорбил. Но при этом всю самую тяжелую работу родственники, разумеется, перекладывали на Виктора.

Вот и сейчас Виктор тащил вверх по ступеням тяжеленный чемодан размером с комод, а дядюшка Джозеф шел рядом и с улыбкой глядел на страдания пыхтящего племянника.

— Помочь не хочешь? — спросил Виктор, затащив чемодан на очередную ступеньку.

— Разумеется, нет, — ответил дядюшка. — Я ведь уже переоделся в свой вечерний костюм.

Это была правда: вишневый костюм и дядюшка в нем выглядели великолепно — слишком великолепно, чтобы тягать чей-то багаж.

— То есть мне тоже нужно переодеться в вечерний костюм, чтобы забыть все эти чемоданы, как страшный сон? — спросил Виктор.

— А у тебя есть вечерний костюм?

— Нет, — сжав зубы, проскрипел Виктор и затащил чемодан-комод на ступеньку выше. Кажется, ему не оставалось ничего иного, кроме как наделить очередной порцией ругательств и лестницу, и чемодан, и его владельца, мистера Греггсона.

Оный мистер Греггсон представлял собой слегка сгорбленного господина в возрасте с взлохмаченными кустистыми бровями, выпученными глазами и багровым пористым носом. В данный момент он пребывал у основания лестницы, выстраивая там свое многочисленное семейство строго по рангу, иными словами — по возрасту.

Упомянутое семейство состояло из жены и пятерых дочерей — самой младшей мисс Греггсон было пять-шесть лет, а старшей — далеко за тридцать. Все они при этом выглядели настолько отощавшими и болезненными, что в первое мгновение, когда Виктор их увидел, он даже решил, будто в Крик-Холл прибыли призраки. Впрочем, вскоре стало ясно, что худоба, мешки под глазами и пустые безжизненные взгляды — это все следствие «счастливой» семейной жизни.

С первого этажа доносился отвратительный шкрябающий голос главы семейства, с упоением отчитывающего жену и дочерей за какие-то их очередные прегрешения.

— Миссис Греггсон! — гневно говорил мистер Греггсон. — Позвольте спросить, что это за тайком брошенные непотребные взгляды на подозрительных молодых людей! Нет, я не вас конкретно имею в виду! За дочерьми следите! Более бесстыжего выражения лица, чем у мисс Греггсон-старшей, я не видал уже давно. Но берегитесь! — это было обращено уже напрямую к дочерям. — Я еще сделаю из вас почтенных дам, так что даже не думайте у меня…

— Слишком тяжелый.

Виктор поставил чемодан-комод на лестничной площадке и выжидающе посмотрел на дядюшку. Но тот сделал вид, что не понял намека.

— Да уж, характерец у мистера Греггсона не из легких, — хитро прищурился Джозеф Кэндл. — Этот упырь спровадил в могилу уже двух жен и несколько дочерей. Старайся не оставаться с ним наедине: любое его слово обойдется тебе в десять минут жизни, а недобрый взгляд будет стоить целого часа.

— Зачем мама его пригласила? — спросил Виктор. Он уже понял, что помощи от дядюшки не дождется и, вцепившись в ручку чемодана, поволок эту громадину дальше наверх, обстукивая ступеньки ее окованными уголками.

— Ну, ты можешь пойти на кухню и предложить Корделии выгнать Греггсона, если уж он тебе так не нравится, — ехидно улыбаясь, сказал Джозеф.

— Нет, я просто не понимаю, почему она сама никого не встречает, — пробурчал Виктор. — Мне все это уже порядком надоело…

— Корделия сейчас готовит ужин на всю эту ораву. Кстати, до твоей мамочки добралась-таки наша любезная мисс Палмер, и теперь там разве только ножи по воздуху не летают. По крайней мере, я уже слышал крики и звон разбитой посуды. Можешь рискнуть и рассказать матери, как тебе тяжело. Думаю, момент для этого идеальный.

— Мне вовсе не тяжело, — вздохнул Виктор и внутренне напрягся, задавая свой следующий вопрос: — А что папа?

— Гарри? — удивился Джозеф. — А что с ним не так?

— Почему он никого не встречает?

— Почему-почему… — дядюшка нахмурился. — Да потому что для этого есть мы с тобой. Корделия отослала его на вокзал встречать нашу драгоценную Скарлетт. Вот только, сдается мне, все это зря. Та всегда прибывает так, чтобы встречающие остались с носом. Так, помнится, и в прошлый раз было…

Вот наконец и этаж!

Затащив на него чемодан, Виктор вытер взмокший лоб и уже почти позволил себе такой долгожданный, такой вожделенный вздох облегчения, когда…

— Эй, Кэндлы! — прокричал мистер Греггсон из холла. — В дверь стучат!

— Виктор, спустись и открой, я тут дальше сам разберусь.

Дядюшка повернул ручку на чемодане-комоде, и из его боков выдвинулись колесики. Еще бы он не справился! Вот ведь задача так задача: докатить чемодан до двери комнаты, выделенной для семейства Греггсонов!

Обреченно вздохнув, Виктор поплелся вниз.

Он вдруг подумал, что, учитывая количество гостей, которые прибыли сегодня в Крик-Холл, им просто негде будет всем разместиться. И тем не менее в коридорах наверху никто в очередях не стоял. Да и комнат вроде как стало больше. Или нет?..

В дверь снова постучали или, вернее, загромыхали.

«Только бы это была не тетушка Скарлетт! — пронеслось в голове. — Кто угодно, только не она!»

Оказавшись в прихожей, Виктор повернул ручку и открыл дверь. А затем невольно отступил на шаг.

— Чего такой хмурый? — раздалось с порога злобно-злорадное. — Что, братец, не рад меня видеть?

На Виктора с насмешкой во взгляде смотрел низкорослый пухлый парень в дорогом черном костюме. Его лицо, некогда покрытое веснушками, сейчас было выбелено, как мел. Прежде рыжие волосы обрели каштановый оттенок, но эти поросячьи глазки, когда-то выглядывавшие из-под круглых очков в роговой оправе, а теперь обходившиеся без оных, Виктор не перепутал бы никогда и ни с чьими.