Александр Розов - Дао Кенгуру

– Тебя не очень таращит?

– Таращит? – переспросила она, – А, понимаю, это сленг такой. Нет, кэп, я в порядке. И вообще, было так классно – не передать словами. Только потом случилась такая фигня наподобие спазма при гипоксии. Сейчас прошло, так что не нервничай, кэп.

– ОК, я не буду нервничать, а ты не поплывешь дальше от берега. Договорились?

– Договорились, – она протянула руку и провела ладонью по его плечу, – давай, просто полежим на воде и поболтаем. Смотри, как звезды вокруг отражаются на волнах. Если отбросить мысли, то кажется, что лежишь на небе, и смотришь на россыпь огней, как будто летишь на автожире «мини», без кабины, над морской трассой, и там корабли с мачтовыми огнями. Ну, попробуй увидеть, это прикольно!

– Вряд ли у меня хватит фантазии, – ответил Корвин.

Ригдис внимательно посмотрела на него, и спросила:

– Кэп, это меня так таращит?

– Нет, это тебя так прет, выражаясь на сленге камрадов, угостивших тебя айяуаской.

– Ясно, кэп. Тогда давай лучше ты что-нибудь расскажешь.

– Ну, в общем, я хорошо пообщался. Сначала был просто флэйм с юниорами об этике, а позже меня допустили в мастерскую. Тут есть технический спец по имени Геллер. Его эрудиция даже слегка подавляет. Я видел немало спецов, которые умнее меня, но чтоб настолько… С такими людьми полезно иметь дело. Шоковая стимуляция интеллекта.

– Ну, и как? Договорились с этим гуру до чего-нибудь?

– Ага. Несмотря на мою умственную неповоротливость, Геллер предложил мне вместе поработать с ламповыми триодными микросхемами. Звучит гротескно. E-oe?

– E-o, – согласилась она, – ведь микросхемы, это кубики кремния с особой структурой.

– Да, типа того. Но кто мешает собрать эту структуру из лампочек?

– По-моему, тебя тоже прет, – предположила Ригдис, – я со школы помню картинки про первые компьютеры 1940-х годов, как раз на лампах. Шкафы размером с коттедж.

– Просто, там лампы были большие, а надо использовать микро-лампы типа пузырьков. Лампа-пузырек диаметром одна тысячная миллиметра, это давно не экзотика.

– Обалдеть, – сказала она, и сделала пару ленивых гребков, – но физика в мою голову в данный момент не лезет. Может, ты расскажешь про флэйм с юниорами об этике?

Корвин тоже переместился в воде, и ответил:

– Флэйм, как флэйм. И с этикой все ясно: они же хиппи, у них сплошная ахимса.

– Что-что?

– Ахимса, – повторил он, – ведический путь ненасилия для уменьшения зла в мире.

– Херня, – жестко и лаконично припечатала Ригдис.

– Ну, почему херня? Скорее, философская психологическая игра.

– Это для тебя игра, – возразила она, – а для неохиппи не игра. Они как элои.

– Как кто? – переспросил штаб-капитан.

– А-а! Я тоже могу поражать эрудицией! Это из «Машины времени» Уэллса.

– Уэллс? Фантастика, что ли?

– Верно, кэп. Там один гений изобрел машину времени, и попал в далекое будущее, где человечество распалось на две расы: элои и морлоки. Элои – дети цветов, эльфы-хиппи, беззаботные, безобидные, кавайные, играют в детские игры и кушают бананы с дерева.

– Банан, это не дерево, а трава, как бамбук, – педантично поправил Корвин.

Ригдис с легкой досадой взмахнула рукой, обдав его веером брызг.

– Не важно. Просто, элои вот такие. А морлоки – вторая раса. Они живут под землей, в пещерах, по ночам выходят на поверхность, и добывают кавайных элои в пищу. Такой расклад, кэп. Уэлои как раз путь ненасилия. Они боятся темноты, дрожат, пищат и не сопротивляются. Вот такая у меня ассоциация получилась. Что скажешь?

– А что там дальше было? – спросил он.

– Сумбур, – сказала кйоккенмоддингер, – морлоки украли у этого гения машину времени, просто так, утащили в нору. Типа как галки тащат в гнездо любые блестящие мелочи. И дальше, гений ищет машину. Ближе к финалу он решает эту задачу, уж не помню, как, и смывается. Не важно. Я говорю про элои. Может, я не справедлива к неохиппи, но мне кажется, что среди них девять десятых – это типичные элои. Даже как-то грустно.

– Почему грустно? Они, типа, счастливы. Разве этого мало?

– Типа счастливы, – передразнила кйоккемоддингер с ледяными глазами, – знаешь, кэп, когда-то мне попалась заметка в сети: «как мгновенно сделать человека счастливым». Оказывается, достаточно прилепить к голове обычную направленную микроволновую антенну, как в мобифоне, и посылать сигнал на такой-то частоте, которая резонирует с центром удовольствия в мозгу. Allez! Человек счастлив, как никогда в жизни. Больше ничего ему не надо. Как ты думаешь, это полноценное счастье, или сраное говно?

Штаб-капитан помолчал немного, слушая плеск волн, а потом проворчал:

– Не люблю я такие вопросы. С чего вдруг я должен решать, полноценное счастье, или говняное у какого-то другого человека? Пусть он сам решает, по ходу, это его дело.

– Какой ты правильный, кэп! – продолжала дразниться Ригдис, – Тринадцатый артикул Хартии, так? Каждый хабитант сам решает, что для него ценно, а что нет, и никому не позволено вмешиваться в чужой культурный выбор. Кэп, а что если я вмешаюсь?

– Aita pe-a, – ответил он, – к Хартии прилагается FAQ Первой ассамблеи foa, и там ясно сказано: вмешательство суть системное давление, а не частные разговоры за жизнь. Ты можешь сколько угодно спорить с элои или с неохиппи про полноценное счастье. Как нетрудно заметить милейший викарий Седаро занимается этим уже месяц. Смешно.

– Что смешного, кэп?

– Смешно, что ты, умная девушка, стремишься из каких-то абстрактных философских причин всем испортить объективную карму. Ты знаешь о структурном разнообразии?

– Представь, кэп, я знаю! Структурное разнообразие коллектива, это когда в нем есть множество разных культур со своими способами что-то практически делать. А я тебе говорю о культуре, в которой есть только способы не делать ни хрена!

– Так, Ригдис. Возьмем этих элои в книжке Уэллса. Они вообще ни хрена не делали?

– E-o! Я тебе третий раз об этом говорю!

– Так-таки вообще ни хрена? – с сомнением спросил он, – Ты точно в этом уверена?

– Практически ни хрена. Максимум, что они делали, это плели гирлянды из цветов.

– Ага! Это важная поправка. А ты говорила: «ни хрена».

– Почему ты такой въедливый сегодня? – слегка обиженно спросила Ригдис.

– Потому, гло, что элемент любой цветочной гирлянды, это узел. И любая культура, в которой принято плести гирлянды, разрабатывает множество конфигураций узлов. В глобопедии приведено около ста конфигураций, а вообще их на порядок больше.

Кйоккенмоддингер с глазами цвета льда, резко вздохнула, погрузилась, затем сделала медленный кувырок под водой, вынырнула и переспросила:

– Узел?

– Ага, – подтвердил он.

– Да, кэп. Узел, это, пожалуй, серьезно.