Линн Абби - Взлет и Падение Короля-Дракона

— Ты учишься, — сделал Виндривер неожиданный вывод. — Из всего вашего проклятого рода ты единстенный, кто учится на своих ошибках.

— Я научился от тебя. Но когда нет выбора, не может быть и ошибок. Когда Раджаат пришел ко мне в Урик и я сбежал от него, ты издевался надо мной-

— Ничего подобного, в тот день я не издевался над тобой.

— Ты ждал меня, когда я вышел из Серости около Кемалока. Ты очутился там первый, ты в точности знал, куда я пойду. Ты сказал, что если я сбегу — если я буду бегать без конца — Раджаат сделает нового Доблестного Воина, который заменит меня. Как много лет прошло к этому времени с того дня на утесе? За все это время ты не сказал ни одного слова — я даже думал, что ты не можешь говорить. Как человек, я был еще молод — но что я знал и умел? Сражаться и управлять. Ты был намного старше. И конечно я послушался тебя. «Подумай о том, чему Принесший-Войну научился от тебя!» Я никогда не забуду эти слова; я помню их так, как будто они были сказаны вчера. Я осознал, что совершенно недостаточно не подчиниться Раджату; я должен остановить его. Я должен остаться его последним Доблестным Воином. Чтобы никого не была за мной.

— Я поклялся не разговаривать с тобой. Но ты порвал с Принесшим-Войну. Я видел это, слышал это, но не верил в это. Ты отказался от того, что он тебе предложил. Тогда ты побежал к Борсу, и я испугался за тебя, моего врага, моего тюремщика, и я нарушил свою клятву, — сказал призрак тролля, печально и торжественно.

— Ты заставил меня задуматься до разговора с Палачом-Дварфов.

— Все, что сделано, к лучшему, Хаману. Все к лучшему, даже то, что было сделано много лет назад…

Борсу не слишком понравилось внезапное появление другого Доблестного Воина за линией осады Кемалока. Палач-Дварфов обрушил серию псионических атак на своего завернутого в иллюзию посетителя. Хаману отразил все, что обрушилось на него, не отвечая ударом на удары.

После короткого затишья, одинокая человеческая фигура вышла из лагеря осаждающих. Сегодняшний день был не самым лучшим временем для встречи с другим Доблестным Воином. Борс ясно дал это понять с самого начала.

Как объяснил Борс, десять дней назад он сразился в успешном, хотя и не решающем сражении с армией дварфов здесь, в Кемалоке. И он нанес их королю, Ркарду, смертельную рану — по меньшей мере Борс думал, что она была смертельной. Впрочем, Борс был не уверен. Добрая половина его злости проистекала именно из-за этого. Меч, которым Борс сражался в битве, был зачарованным. Раджаат дал его ему в тот самый день, когда сделал его тринадцатым Доблестным Воином. По идее любая рана от этого меча была смертельная для дварфов — и он воткнул его в Ркарда — но проклятому дварфу повезло.

Своим топором он ударил Палача-Дварфов так, что вырвал кусок мяса из его плеча. Обычного смертного такой удар рассек бы пополам, но даже Борсу пришлось несладко: он был потрясен, неспособен удержать меч в руках и упал, потеряв сознание. Его офицеры на руках вытащили его с поля боя, оставив меч в волосатой груди дварфа. Борс признался, что придя в себя он в ярости убил трех своих лучших людей, прежде сумел совладать с собственным гневом. Его собственной жизни не грозило ничего, но потеря меча была невосполнима.

Хаману терпеливо выслушал рассказ Палача-Дварфов и мудро не упомянул, что его собственная победа над троллями не зависела ни от какого волшебного оружия. Он подождал, пока другой Доблестный Воин не успокоился и не задал очевидный вопрос.

— Что случилось? Что ты хочешь? Кто послал тебя? Почему ты здесь? — выпалил Борс.

— Раджаат пришел ко мне в Урик.

— Это моя война, Сжигатель-Троллей, и я скоро завершу ее. Никто не должен вмешиваться в мое дело, в мое убийство. Если Раджаат что-то там прошептал тебе на ухо, это твоя проблема, не моя.

— Нет, — возразил Хаману. Он открыл свое сознание, чтобы показать свою встречу с их общим создателем, но Борс защитился от вторжения чужих мыслей. — Он сказал мне, чтобы я закончил твою войну-

— Никогда, — прорычал Борс и быстро сотворил еще одно заклинание. — Я предупреждаю тебя.

— и начал другую Очищающую Войну, на этот раз против самого человечества.

Тонкий как игла луч оранжевого цвета ударил из ладони Палача-Дварфов прямо в живот Хаману. Поднялись клубы маслянистого дыма, но Хаману тут же отклонил луч, подставив под него свою ладонь. Упав на землю, оранжевый луч прожег линию не меньше ста шагов в длину на и так заваленной пеплом и золой земле.

— Он показал мне, как это должно быть сделано, — сказал Король-Лев, — и дал мне предвкушение смерти человечества.

— Мы можем убивать кого угодно, — устало сказал Борс, как если бы он объяснял очевидные вещи ребенку-недоумку. — Убей всех в Урике, если тебе так хочется, но держись подальше от моих проклятых дварфов, и знай: если ты затеешь войну с человечеством, тебе придется сражаться со мной.

— Я выиграю.

— Когда мекилоты полетят, Хаману. Ты последний, и самый слабый. Ты, может быть, истребил троллей, но только потому, что они и так были уже на грани, когда Мирон потерял свой огонь. У тебя нет ни ума ни силы, чтобы сражаться с любым из нас. Возвращайся в Урик. И, кстати, будь поосторожнее — я слышал, что ты принимаешь полукровок. Только дай убежище хотя бы одному дварфу, и я нападу на тебя.

— Забудь о дварфах, — посоветовал Хаману. — Лучше подумай о том, что будет после победы. Что он пообещал тебе?

— Новое человеческое королевство в новом человеческом мире, чистом мире, без дварфов и прочих червяков, возникших в Возрождение. Я буду править в Эбе — или здесь, в Кемалоке — поке не отвоюю Тир у старого Калака. А потом, кто знает? Мы вовсе не должны быть врагами, Хаману. Мне кажется, что сейчас все это вполне реально.

— Мне казалось, что ты умнее. Я думал, что ты знаешь его получше, а ты веришь ему.

— Если бы Раджаат мог сам вычистить мир, никого бы из нас не было. Он Принесший-Войну, но не воин и не генерал на поле боя. Первый волшебник, но не король-волшебник. Он нуждается в нас больше, чем мы в нем.

— А ты смотрел на себя, Борс? — Хаману сбросил с себя иллюзию. Он был уже вдвое выше обычного человека. Челюсти увеличились, из них торчало множество похожих на клыки зубов, нос превратился в костяной гребень, который даже немного мешал зрению. Тот же самый гребень продолжался через уменьшившиеся лоб и череп. Похожие превращения произошли в каждой части его тела.

Сосредоточенный на том, что, как он надеялся, станет последней битвой человечества с Возродившимися дварфами, Борс вовсе не горел желанием говорить о чем бы то ни было с тем, который больше не был человеком. Бросив кусок ткани на землю, чтобы придать нужную форму заклинанию, Борс попытался снова надеть на Хаману привычную черноволосую и рыжевато-коричневую иллюзию.