Андрей Удовиченко - Охота на судьбу

Так, многие лета назад, горсткой алчных глупцов, пославших на убой целый город ради желания править вечно, были посеяны семена тьмы и беспросветного мрака. Сколько неродившихся детей, поколений было убито в этот день? Ради вечности?! Ради того, что сознание человека не может в себя попросту вместить?

   У нас, чей срок отмерен «от» «до»,   Не будет места вечному рассвету.   Ведь тот, кому был дан отсчет часов,   «Всегда» никак не мог быть во Вселенной.[13]

Внезапная яркая вспышка света болезненно резанула по глазам, и Азхольд рефлекторно зажмурился. Прошло какое-то время, пока Сенвильский кузнец смог восстановить зрение и вновь открыть глаза. Он снова оказался в «настоящем». Руины крепости, в подземелье которой Азхольд не так давно побывал или, пожалуй, было бы правильнее сказать, побывал «очень давно», лежали перед ним грудой каменных останков. Рыночная площадь, в центре которой очутился посланник бога, словно пустынный оазис, была свободна от призрачного тумана. Пустота и мертвая тишина. Где-то там, в бледной дымке наверняка все еще бродят измученные души жителей этого места. Невинно убиенные страстным желанием горстки правителей разорвать рамки человеческих возможностей. Несмотря на то что, основная крепость замка пребывала в разрушенном состоянии, Азхольд был уверен, что подземный лаз и его катакомбы остались нетронутыми, служа пристанищем для бессмертного трио. Посланник Файриса, сильно углубившийся в свои мысли, прокручивающий в голове череду трагических событий, произошедших на его глазах, довольно поздно заметил огромную многолапую тень, которую отбрасывало «нечто», находящееся у него за спиной.

— Ты пришел сюда по поручению Файриса, не так ли, Азхольд? — произнес хозяин руин.

Сенвильский кузнец, по размеру тени прикинув реальные габариты таинственного существа, звучно сглотнул, и, обернувшись, содрогнулся. Две пары темных глаз огромного черного паука, ростом достигающего высоты крепостной стены или около того, смотрели на него с расстояния нескольких метров сверху вниз. Существо сделало еще несколько шагов к нему, ловко перебирая по земле восемью мохнатыми лапками, а четыре глаза — два больших и два поменьше — пристально всматривались в пытающегося сохранить самообладание Азхольда.

— Странно, почему у людей всегда вызывают такое отвращение пауки? По мне, так это идеальное создание, — постукивал своими жвалами Глу-Атош, — ловят мух и прочих надоедливых насекомых, прекрасно плетут сети. Последнее, кстати, мне доставляет наибольшее удовольствие.

— Я… просто не ожидал увидеть здесь паука, — выдавил, наконец, Азхольд, обретя толику надежды не быть съеденным огромным монстром.

— Ну, я думал, ты догадаешься по подсказкам из показанного мной видения.

— Я полагал, это всего лишь символ, не более того. Значит, все они поклонялись тебе? И ты позволил Сертусу и его слугам погубить людей, которые верили в тебя? — воскликнул Азхольд, вспомнив увиденное им множество смертей, на секунду позабыв о том, с кем он говорит.

— Не драматизируй, Азхольд, — оставив без внимания повышенный тон и укор в голосе человека, простучал паук, — этим ты все больше начинаешь походить на своего господина Файриса. Эти люди, под руководством Сертуса и его слуг, были обречены на погибель. Не сегодня, так завтра юный правитель, возомнивший себя богом, без всяких ритуалов, упокоил бы своих граждан.

— Но ты ведь мог помешать! Ты могущественен! Там ведь были женщины, дети…

— Говорить о том, что я могу и чего не могу, ты не в праве, Азхольд. У тебя доброе сердце, но оно слишком горячее по той причине, что не связано с разумом. Рассудок, знаешь ли, остужает благородные, но не всегда обдуманные порывы души.

Азхольд только лишь и мог опустить свой взгляд в землю, не в силах выдержать отблеск четырех темных зеркал, в которых он никак не мог разглядеть «нутро» хозяина, но зато прекрасно видел отражение себя и своих помыслов. Нет, это был не просто гигантский паук или призрак, хозяйствовавший в руинах. Азхольд, хоть и будучи обычным человеком, понял, что пред ним находилось нечто более могущественное, находящееся за рамками этого мира, за рамками людского понимания.

— Я думаю, ты пришел сюда говорить не о прошлом, а о будущем, ведь так? — промолвил Глу-Атош после некоторой паузы, словно давая Азхольду время составить представление о том, с кем он имеет честь вести беседу.

— Да, это так, я пришел сюда по поручению моего господина, бога Файриса, чтобы заключить от его имени сделку.

— Сделку? Что же, сделку это можно, — постучал или, даже скорее, прищелкнул своими жвалами от удовольствия хозяин руин, — как ты уже мог понять, различного рода соглашения, этой мой конек.

— Да, я вполне осознал это, особенно после увиденного только что, — ответил Азхольд, помрачнев, — вот проект договора, который лорд Файрис хотел бы предложить тебе.

— Как ты сказал — Лорд Файрис? Как занимательно! Боги присваивают себе земные титулы. В небесных, по-видимому, обнаружился дефицит? — шуршал паук, приняв своими передними лапами из рук Азхольда договор. Затем, поднеся его ближе к морде, хозяин руин принялся водить двумя парами глаз из стороны в сторону, вчитываясь в строки документа. Посланник Файриса понимал, что Глу-Атош нуждался в прочтении этого документа так же, как политик во мнении народа, однако, необходимость соблюдения традиций, казалось, немало значила для этого существа.

— Замечательно, — простучал жвалами паук, — меня вполне устраивают условия соглашения, — могу ли я взглянуть на твою доверенность?

— Да, конечно, — ответил Азхольд и полез рукой за пазуху.

— Спасибо, вижу, — остановил его Глу-Атош. И, если «лицо» хозяина руин позволяло бы изобразить улыбку, то ее сияние наверняка бы уже бросилось в глаза посланнику Файриса.

— В таком случае договор считается заключенным, — накарябав что-то одной из жвал внизу документа, сказал паук, — напомни, пожалуйста, лорду Файрису, — сделав ударение на титуле бога, продолжал Глу-Атош, — что после выполнения его требований, я в любое удобное мне время смогу попросить его о моей просьбе, и он обязан будет немедленно выполнить ее. А то, знаешь, многие, получив то, что просили, забывают о выполнении обещаний, и тогда приходится прибегать к крайним мерам, что, конечно, не доставляет мне особого удовольствия, но обстоятельства не позволяют мне поступить иначе, — подытожил хозяин руин.

— Я передам лорду Файрису все, что ты сказал, — ровно ответил Азхольд, хотя в душе его от фразы паука «крайние меры» пробежал холодок. Однако он был рад, что его путешествие подходило к концу и, пожалуй, особо ненавистный Азхольду «Восходящий дворец», в данной ситуации, был ему более симпатичен, чем пребывание в этом мрачном местечке в компании с мистическим пауком.