Наталья Михайлова - Ветер забытых дорог

– А ты веришь в Жертву, тирес Сатвама? - неожиданно спросил он.

Сатвама не ужаснулся вопросу и спокойно ответил:

– Я убежден, что искренне верят и Тесайя, и Дварна. Что до меня - и, догадываюсь, до Итвары - мы скорее привыкли к мысли о Жертве. Без этой мысли в нас останется пустота, которую нечем заполнить.

Сосредоточенно хмурясь, в свой черед Дайк начал отвечать на все сразу:

– Я попросил Итвару рассказать мне про книги, до которых я не дошел. Он пересказал мне все самое основное и общее и посоветовал, какие главы мне стоит прочитать самому. Небожители должны знать, что Жертва, возможно, вымысел: просто подтасовка из отельных строк, которые вырваны из разных мест Свода. Каждый должен понимать выбор, который он делает. Со слов тиресов большинство верит, что явление Жертвы обязательно, как восход солнца: вот ложь, на которой построена Сатра. Вы обещаете остальным то, за что не можете отвечать, и не предупреждаете их об этом.

– Ты выбьешь землю из-под ног простых небожителей, если оставишь им такой выбор, - вмешался Сатвама.

– Я уже слышал, - ответил Дайк. - Ты сказал: вера в Жертву сдерживает вас, если Жертва не придет, можно все. Но право сдерживать, и право решать, что можно, - сейчас это присвоили тиресы. А небожители умирают от мора, голода и от рук друг друга, - «умирают от Сатры»!

– И им нужно хотя бы посмертие, - напомнил Сатвама.

– Если Жертва не придет, - сдвинул брови Дайк, - тогда вы обманываете не только живых, но и мертвых.

– Ты хочешь разрушить все, что у нас есть.

– Что разрушить - руины? - Дайк отвернулся. - Я хочу строить.

Сатвама недоверчиво усмехнулся:

– Я вижу, Сияющий. Ты задумал сделать неважным для небожителей все, о чем сейчас учат тиресы. Тогда ты останешься единственным. Но помни, Дэва, этому не бывать.

– Ты и впрямь думаешь, что мне нужна власть над Сатрой? - переспросил Дайк.

Сатвама, помедлив, ответил:

– Должно быть, нет… Но в конце концов все равно получится так.

Гвендис шила при двух светильниках, разложив вокруг себя катушки и ткань. Дайк присел на скамью у стены, боясь в полумраке и в тесноте опрокинуть светильник или задеть шитье.

– Я виделся с Дварной. Погрозил ему с глазу на глаз, чтобы он не трогал Адатту. Дварна сказал, что и сам не собирался мстить, потому что парень не стоит этого.

– Мне кажется, он все-таки побоялся тебя, - подняла взгляд от шитья Гвендис.

Дайк в раздумье потер нахмуренный лоб:

– Мне тоже… Не похоже, что Дварна станет прощать, пускай даже и из презрения. Ну да впрочем, ну его… Завтра я выйду на площадь как тирес Сияющий и брошу клич заново строить Сатру. Подходит «очистительная неделя», - продолжал Дайк. - Твоя правда, Гвендис: они сводят себя с ума, от каждой такой недели все свихнутся еще больше. Надо, чтоб не было этого, а то чем дальше, тем тут будет хуже.

Гвендис закончила шить и отложила готовую рубашку. Она сшила ее для Тимены, который пришел из зарослей в негодном рванье. Впрочем, Тимену теперь все называли Гроной.

Дайк осторожно пересел на кровать, чтобы быть ближе к Гвендис. Глухая тоска Сатры охватывала порой и его. Он представлял себе большой ветхий дом и запущенный сад, который своими руками приводил в порядок, служа садовником у любимой. Если бы не сияние и надежда вернуть себе память, не занесло бы его в Сатру. Он был бы мужем Гвендис и занимался каким-нибудь ремеслом. А теперь он - неизвестно кто: может, и впрямь Дасава Санейяти, о чем пошла в Сатре молва.

Уставшая за день Гвендис прислонилась виском к его плечу. Приникнув щекой к ее волосам, Дайк сказал:

– Ты рядом - и все будто бы не так тяжко.

– И мне, - спокойно ответила она.

– Что-нибудь есть хуже, чем нам с тобой расстаться? - спросил Дайк. - Я думаю, нет. А ты сама знаешь что-нибудь такое?

Гвендис чуть-чуть покачала головой:

– И я не знаю.

– Давай не расставаться, Гвендис? - тихо произнес Дайк. - Раз ничего нет хуже этого, то какая разница, небожитель я или нет, и как все сложится дальше? Давай все равно не расставаться…

На широкой площади белели нагромождения присыпанных снегом плит - руины неизвестных древних построек. В одном месте возвышалось полукольцо обломанных колонн. Вокруг лежал разрушенный временем город.

Вместе с Дайком на площадь пришли Сполох, Адатта и Тимена. Уже здесь к ним присоединился Итвара Учтивый. Эйонна собралась в гости к Гвендис: они вместе решили подождать, когда вернутся мужчины.

В последнюю минуту Итвара осмелился поддержать Дайка и помочь ему подтвердить словами писаний, что задуманное им дело не противоречит духу высшей истины.

– Все споры бесконечны, - шепнул Итвара Дайку. - Будем держаться за свое. Доказать ничего не докажем, но и не уступим, - он насмешливо улыбнулся.

Под мышкой Итвара принес тяжелую стопку свитков и книг. Сполох протянул руки:

– Дай мне, а то разроняешь.

Итвара, покрепче сжав свою драгоценную ношу, торопливо заверил:

– Нет, нет, я сам!

Тьор не пошел на площадь. Языка небожителей он так толком и не выучил, в спорах тиресов не было для него ничего интересного. Небожитель Геда тоже остался с ним. Великан заканчивал отделку каменного «стола». Геда шлифовал плиты для будущих столбов. На негодных обломках он и сам уже пробовал высекать первые черты будущих орнаментов. У Геды не только не было великанской силы - он вообще никогда не слыл силачом. Работа ваятеля стала для него настоящей пыткой, он еле ноги таскал и изранил себе все руки. Но Геда уже знал: он ни за что, пока жив, не бросит это дело.

Молодой небожитель успел понять, что Тьор - стьямма, что-то вроде человека. Но Геде это было уже все равно. Если чтобы научиться работать с камнем, нужно оскверниться, он готов был платить такую цену. Геда расспрашивал Тьора об Обитаемом мире, о хребте Альтстриккен и поселении Скьодафьолле, но никому, даже Адатте, не передавал того, что слышал.

На площадь понемногу стекался народ. Итвара попросил бывших приверженцев разнести по Сатре весть, что Сияющий хочет рассказать о своем учении. Весть вмиг облетела все улицы города: небожителям хотелось узнать, что на уме у необыкновенного тиреса. Толпа становилась гуще и гуще. Явились влиятельные тиресы: Тесайя, Сатвама, Дварна. Начинающий терять вес, но все еще не одинокий Одаса угрюмо стоял в кругу своих, скрестив на груди руки.

Наконец Дайк помахал рукой, что начинает. Настала тишина. Дайк набрал в грудь побольше воздуха…

Он говорил все то же, что уже говаривал то Сатваме, то Гвендис, то Итваре Учтивому. Он повторял:

– Вы, свободные небожители, скоро вымрете совсем. У вас нет любви, откуда же взяться детям? Чтобы отделаться от желания, вы ходите к утешительницам, которые знают науку не зачинать. Посмотришь - можно подумать, в Сатре живут одни мужчины. Все устроено по-ихнему и для них. Ваши жены целый день за работой, взаперти, грустны, и вас не тянет друг к другу. Вы видитесь только тогда, когда вынудит похоть, а женщины всегда принимают вас - чужих им - через силу. Все потому, что у вас нет любви, вы даже не поняли, о чем повествует Светоч! - говорил Дайк.