Елена Ларичева - Тара

- Всё председателю расскажу! Людоедка! Душегубка!

- Стой, дурак старый! - Тара догнала хромого, вырвала у него из рук костыль, отбросила в сторону, отняла девочку.

- Не смей к нам приближаться! - пригрозила она пальцем, держа ребёнка за шкирку. - Убирайся!

Дед смерил её ненавидящим взглядом, с трудом согнулся, поднимая костыль, и заковылял прочь.

"Он же сейчас весь колхоз поднимет!" - во время посетила её здравая мысль.

- А ну стой! - выпустив ребёнка, она хлопнула в ладоши.

Ноги Яшки заплелись, подкосились. Цыган упал в траву, заголосил, как рожающая баба. Но ведьма второй раз хлопнула в ладоши, и старик онемел. Не в состоянии даже мычать, он по-рыбьи разевал рот, выпучивал глаза, скрёб ногтями землю, выдирая с корнями траву.

Тара, чьё лицо озаряло изнутри пламя гнева, хлопнула в ладоши и третий раз. Не сильно, но достаточно, чтобы Яшка потерял сознание, упал ничком в только что вырытую ямку.

Ногой перевернув деда на спину, чтобы тот не задохнулся, Тара нагнулась к девочке. Принюхалась, брезгливо поморщилась, сорвала два широких листа конского щавеля, вытащила из-под Киры мокрые пелёнки, отбросила их подальше и потащила ребёнка к начерченным знакам, попутно заговаривая луг от постороннего глаза. Нечего колхозным приглядываться, чем она тут занимается. Спать крепче будут...

... Девочка легла в центр фигуры навзничь, широко раскинув руки и ноги. Вокруг распластавшегося на песке ребёнка змеились лиловым светом линии защиты: мало ли кто вырвется в мир.

Круг Киры соединялся с другим, в котором должен был появиться вызываемый дух. В третьем на коленях стояла сама Тара - худощавая девочка в красном платьице, в белой косынке на светлых чуть волнистых волосах.

Три круга были заключены в одну большую сложную фигуру. Если смотреть на неё сверху, больше всего она напоминала парящего орла или дракона. Но драконов в этом мире давно не встречали...

Летевший мимо ветер огибал по широкой дуге ведьмин чертёж, не касаясь ветвей задумчиво склонившейся ивы, не тревожа рябью её отражение в мелкой речушке.

Шло время, а ведьма никак не могла решиться на вызов. Близость воды внушала смутные опасения. Яркое солнце слепило глаза. Неимоверно зудело под правой лопаткой. Хотелось пить...

- Ну же, Тара, ты сильнее этого страха. Ты же водила в бой армии! - сквозь зубы пробормотала ведьма, обращаясь к древней твари, изменившей её сущность. - Тебя боялись там, откуда ты пришла. Что же ты сейчас размякла?

Говорить стало больно. Казалось, язык потрескался точно выжженная солнцем земля. Из-под волос по щеке скатилась первая капля пота. А Тара всё медлила, точно там, за гранью этого мира её ждал целый легион врагов. Но вот она набрала в лёгкие побольше воздуха и запела. Голос был чужим, хриплым, словно прокуренным.

- Сата, сата ла амарен`тхар атар мефним сэ...

Воздух над пустым кругом заколебался в такт убыстряющейся мелодии. Напрягшаяся ткань мира в любой момент была готова разорваться, но Тара удержала оборону. Из расцарапанного усилиями горла вырвались нужные слова, и граница просто стала прозрачной, образовав овальное окно в Запредельное. К этому окну мотыльками на свет ринулись твари, чей облик постоянно менялся от прекрасного до уродливого и наоборот.

- С кем я могу говорить? - вопрошала ведьма.

Звук голоса рассыпался в пространстве, точно соль на пол - глухо и тихо.

Существа за стеклом пришли в движение. На их мордах отразились все грани удивления и обиды - с ними не захотели общаться! Потом тварей унесло вихрем, и Таре открылся вид на вращающееся огненное колесо. Сквозь него со сноровкой иллюзиониста прошла женщина прекрасная и беспощадная.

"Судья!" - подсказала ведьме память старухи.

- Чего ты хочешь, дитя? - приторно ласково поинтересовалась страж границ.

- Не хочу. Требую. Душу! Душу, достаточно светлую и незапятнанную для этого существа, - Тара указала на девочку.

Судья сделала ещё шаг вперёд, и, наткнувшись на преграду, удивлённо изогнула брови.

- А ты опытная, - отметила она уважительно. - Твоё лицо мне кажется знакомым. Кто твой наставник?

- Не отвлекайся. Я требую душу! - упорствовала Тара.

- А иначе? - игриво улыбнулась Судья.

- Иначе... - ведьма замешкалась на миг, но решение само пришло в голову. - Иначе проживёшь жизнь в смертном теле! Без способностей. Но с памятью о бывшем могуществе. Не самое приятное для тебя, не так ли? - пригрозила она.

Страж запредельного смерила ведьму изучающим взглядом, отвесила шутовской поклон:

- Уважаю грамотных врагов. Особенно тебя!

У Тары внутри всё похолодело. Узнала! Но показывать страха нельзя. Ни в коем случае! Чем же ты так отметилась перед ней, древняя Тара, что тебя так хорошо помнят?

- Будет тебе душа, о, непобедимая. Открой проход, - сдалась Судья.

- Только самую малость, когда ты пропустишь вперёд того, кто достоин занять тело этого ребёнка.

Судья озадаченно покачала головой, отступила на шаг, дунула на подставленную ладонь и продемонстрировала ведьме желтый светящийся шарик - маленький, будто цветок одуванчика, и такой же пушистый.

Внутренне собравшись, Тара открыла проход. На одну секунду, достаточную, чтобы шарик проскочил в её мир и шлёпнулся в песок. Окно в Запредельное померкло и исчезло, а Тара, не отрываясь, смотрела на пушистое солнышко. Если сейчас не прочертить дорожку к девочке, солнышко приобретёт материальную форму и исчезнет. И всё придётся начинать сначала.

Тара взяла в руку ивовый прут и потянулась изменить узор, как за спиной раздался такой знакомый скрипучий голос Яшки:

- Я же говорил, что она бесье отродье! Говорил! Почему мне никто не верил?!

Ощущая переполнявшую деда обиду и ненависть, чувствуя занесённый над своей головой костыль, Тара молниеносно прочертила соединительную линию и попыталась увернуться от неминуемого удара. Но дед Яшка оказался куда проворней измотанной обрядом ведьмы.

Оглушенная Тара почувствовала, что заваливается на бок. Сопротивляясь наплывающему забытью, она услышала собачий лай и увидела, как желтый пушистый шарик покатился по образовавшемуся желобку в песке прямиком к раскрытой ладошке Киры...

5.

... Приходила она в себя долго. В первый раз очнувшись, она услышала надрывный, полный злобы лай Куси, рассмотрела склонённое над собой лицо Настасьи, а потом и Валентина Игнатьевича. Он, кажется, взял её на руки, ибо мир закачался, закружился и пропал.

Во второй раз она увидела мужчину. Что-то в его облике было смутно знакомым, но вспомнить имя девочка не сумела. Зато распознала заунывные причитания тётки Варвары. Кто-то яростно требовал вызывать врача, матерился и клял на чём свет стоит Яшку: