Наталья Игнатова - Причастие мёртвых

Зачем нужны были эти машины? Глупые машины.

Скучно Беране не было. Она задавалась вопросами, чтобы скоротать время, но не скучала. Всегда умела ждать. Любой моряк умеет. И, в конце концов, в центре зала замерцали рубиновые блики, плеснуло темным, переливающимся шелком, и сеньора Шиаюн будто соткалась из призрачного света. Такая красивая и такая сильная, что Берана восхищенно улыбнулась.

Ни один вампир, ни один демон — никто не устоит перед ее покровительницей.

— Он уже в Порту, — сказала сеньора Шиаюн, — пойдем, нужно встретить его, пока он не убил еще кого-нибудь.

Она придирчиво осмотрела Берану с головы до ног. Не обидно, а так… как иногда Мигель смотрел, когда Берана просилась с ним на переговоры с поставщиками. У Мигеля со всеми были хорошие отношения, а хорошие отношения нужно поддерживать, поэтому переговоры хотя бы раз в месяц да устраивали. Собирались семьями. С танцами, вкусной едой и всякими интересными историями. Берана тогда надевала какое-нибудь нарядное платье, а Мигель вот так же на нее смотрел. Иногда отправлял переодеться. Но чаще одобрительно хмыкал и бурчал что-нибудь, вроде:

— Совсем красавица. С головой бы еще что-нибудь сделала.

Это он говорил не в том смысле, что у Бераны с головой плохо, а это ему дреды не нравились. Но что с ними сделаешь? Наголо, что ли, стричься? Вот еще! Столько трудов насмарку.

— Очень хорошо, девочка моя, — сказала сеньора Шиаюн. И продолжила, улыбаясь так, будто делилась с Бераной большим секретом: — мы ведь не хотим, чтобы вампир понял, что ты его ждешь, правда?

— Не хотим, сеньора Шиаюн. Я точно не хочу!

— Ну-ка, посмотри мне в глаза…

Берана не поняла зачем. Неужели сеньора Шиаюн ей не доверяет? Смириться с этим было никак нельзя, и она честно-пречестно уставилась в черные, веселые глаза, в глубине которых свивались золотые нити. Вроде тех змеек, что пробегают по тлеющим углям. Саламандры или кто они там?.. 

…Никак она не ожидала увидеть вампира в Порту. Специально же уехала на ночь подальше от таверны, от города. Городские сюда не ходят, нечего им тут! И вампир не должен был приходить. Он должен был бесноваться на пороге своей комнаты, а потом попросить какую-нибудь из служанок убрать чеснок, и тогда бы все поняли, что он вампир. И… ну, это бы ему не понравилось, а дальше Берана пока не думала. Потом бы она еще что-нибудь сделала. Главное, на глаза ему не попадаться, а так-то его часто в номере не бывает, можно делать, что угодно. Дверь открывается на раз-два.

Она оседлала Эбеноса, доехала до Порта. Оставив жеребца, ушла в самую безлюдную часть — на задворки складов, куда выходили только глухие стены. Здесь-то ее точно никто бы никогда не нашел. Не вампир — этот, вообще, не тут должен быть, — а люди. Никого видеть не хотелось. И вот, оглянулась, а он позади. Белый, как призрак, даже как будто светится. Без плаща. Она его без плаща никогда не видела. Поверх футболки надета расстегнутая рубашка, а под ней наверняка прячутся кобуры с пистолетами. С теми самыми, волшебными, из которых он убил Дораба.

Берана поспешно вытащила из-за ворота образок, взялась за рукоять ножа. И опустила руку. Ну, не могла она! Не тогда, когда видела его. Закрыть бы глаза, и кинуться, да только вампира и с открытыми глазами в бою не одолеть, куда уж вслепую-то?

Секунду спустя, Берана поняла, что он идет к ней, помахивая деревянным крестом. И сердце провалилось вниз, стало холодным, как камень. Так он, выходит, не боится креста? Он, наверное, и чеснока не боится? И как он ее нашел? Он что, еще и маг?!

— Привет, — сказал вампир. — О погоде не будем, ок? И часть про то, что в такую прекрасную ночь мне особенно хочется крови я тоже пропущу. Вот это зачем? — он показал крест. — Это не работает. Не в таком виде. В таком, — палец с накрашенным ногтем указал ей на грудь, на образок и крестик, — работает. Правда, тоже не панацея. И зачем чеснок?

— Не работает? — выдавила Берана.

Что-то у него было с волосами… не как всегда. Ну, да! Волосы вились, закручивались в мелкие кудри, как… Господи, как у ангела, или новорожденного ягненка!

— Воняет, как в мужской раздевалке адского спортклуба, — непонятно ответил вампир. — Объясни мне, что тебе нужно? Почему ты меня боишься и за что ты на меня взъелась?

У нее даже страх прошел. Даже…глупо смотреть на него, моргать и улыбаться расхотелось. От возмущения и от злости.

— Ты меня укусил!

— Я тебя поцеловал, — сказал он серьезно. Так сказал, что Берана тут же снова перестала злиться. — Никого больше на этом острове я не целовал.

Никого-никого? Неужели правда? Да… правда. Ведь никто, кроме нее, никогда не говорил, что он — вампир. Значит, он никого не кусал… не целовал… никто с ним не чувствовал... такого. Того, что почувствовала она.

— Ты! — чтобы стряхнуть наваждение, она начала говорить все громче, — ты меня заколдовал! Ты заставил меня снять крестик! И святую Терезу!

— Я же сказал, что они работают. Они бы мне помешали.

— Ты меня ЗАСТАВИЛ! Это… то же самое, что изнасиловать!

Вампир задумчиво помолчал. Потом кивнул:

— Да. Или даже хуже. Я приношу свои извинения. Примешь?

Он за что извинялся? За то, что поцеловал ее? Он ее поцеловал, а теперь жалел об этом?! Скотина!

— Сволочь! — Берана схватилась за нож, — дохлая, тупая сволочь! Да пошел ты со своими извинениями!

— Я бы пошел, — сказал вампир удивленно, — но мне очень не нравится чеснок, и не очень нравится нелогичность. А девочек бить нельзя, — добавил он грустно и опять же непонятно. — Что можно сделать, чтоб ты успокоилась и перестала меня бояться?

— Сдохнуть!

— Я говорил про нелогичность?

— Никогда. Я. Не. Успокоюсь! — отчеканила Берана. — И я тебя не боюсь.

Это была правда. Все — правда. Она его не простит. И она его не боится. Уже. Никогда не будет бояться.

Вампир вытащил пистолет. И прежде, чем Берана успела выхватить нож, чтоб сделать хоть что-нибудь, хоть поцарапать его до того, как ее голову размозжит пуля, протянул рукояткой вперед.

— Тогда давай. Если это тебя успокоит. С предохранителя он снимается автоматически.

— Он не стреляет, — она хотела взять пистолет одной рукой, чтобы в другой держать нож. Потому что только холодная сталь не подведет нигде и никогда. Но оружие оказалось неожиданно тяжелым. И, сунув нож в ножны, Берана схватила его обеими руками. Подняла, уперев ствол в лоб вампира, прямо над переносицей. — На Тарвуде пистолеты не стреляют. А этот ты разрядил.

Синие глаза смотрели на нее в упор. Спокойные-спокойные. Но не мертвые, нет. Он был… то есть, он казался живым. Он ждал, что она нажмет на спусковой крючок. Понятно, зачем. Чтоб развязать себе руки. Боек щелкнет, и пистолет не выстрелит, но у вампира появится повод убить ее. Законный повод.