Светлана Графная - Ступени к Храму

Если чай ещё можно было признать в этих двух чашках с желтоватым настоем, пахнущим прелым позапозапрошлогодним сеном, но принять за чебуреки два куска теста, насквозь пропитанных горелым маслом, я отказывалась.

– Их что, сначала выжимают, а потом едят? - мрачно поинтересовалась я у сопящего за плечом хозяина, ожидавшего мзды за великолепный обед в денежном эквиваленте.

Приподнятый двумя пальцами за краешек чебурек жалко обвис, болтаясь, как тряпка. С противоположного конца тонкой струйкой стекало на тарелку черное горелое масло. Удручающее зрелище…

– Как вам будет угодно! - нашелся трактирщик.

– Мне угодно засветить этой гадостью тебе в лицо, - спокойно сообщила я, и надоедливого мужика как ветром сдуло.

Мясо в чебуреке на поверку оказалось каким-то кислым и вообще несъедобным. Я уныло уставилась в чашку с "чаем". М-да, по-моему, я прямо сейчас отравлюсь в этой харчевне и оборотню не придется заниматься устранением досадной неприятности в виде заинтересовавшейся им ведьмы. А может, он и есть трактирщик? Я с таким профессиональным интересом уставилась на стоящего за стойкой мужика, что он не выдержал и подошел поближе:

– Может быть, вы ещё что-то хотите?

Я, чуть наклонив голову, неспешно перебрала в воздухе мгновенно засветившимися пальцами:

– Что-нибудь, - и веско добавила: - Съедобное.

– К-к-конечно, госпожа ведьма, - пролепетал мужик и унесся на кухню.

Менестрель за соседним столик только усмехнулся, встретившись со мной понимающим взглядом. Ему его первоклассный глинтвейн тоже явно не просто так достался.

Буквально через пять минут на столе появилось блюдо с запеченной в майонезе картошкой и отбивная. Я проводила мужика довольным взглядом:

– А чай?

– Простите, забыл, - поклонился тот, уносясь на кухню.

Чашка со свежезаваренным чаем дополнила сервировку стола через пару минут.

"Хорошо быть ведьмой!" - в который раз решила я, впиваясь в мясо зубами. Кислым оно не было. Оно было нежирным, нежным и приправленным хмели-сунели. Чудо, а не мясо!

Вспомнив криво отрезанный кусок черствого хлеба, поджидавший меня в комнате для замаливания грехов, я содрогнулась и с удвоенным энтузиазмом накинулась на картошку.

Хорошо быть ведьмой!

Проще всего выследить оборотня, подсыпав ему в еду немного специального зелья: оранеала. Безвкусный, бесцветный, без запаха. Это, разумеется, не яд, а своеобразный индикатор, никак не влияющий на людей, но вызывающий резкую аллергическую реакцию у оборотней.

Пакетик-то у меня с собой был, но вот незадача - подсыпать надо было именно во время готовки, потом - без толку. Да и как будет смотреться монашка, неспешно идущая по трапезной и опыляющая еду какой-то дрянью? Порошочек был редкостно подозрительного едко-зеленого оттенка (он терялся как только попадал в пищу), так что выдать его за соль никак не получится. Значит, надо идти на кухню и набиваться в помощницы - авось возьмут.

И я, засунув пакетик в карман рясы (там вообще-то положено лежать молитвеннику, потерянному мной в первый же день), пошла на кухню. В огромной комнате было дымно, шумно, жарко, и вообще на пороге возникло острое желание развернуться и сбежать оттуда куда подальше. Но - дело есть дело.

Я с самым, что ни на есть, невинным видом подошла к главной поварихе и поинтересовалась, не нужна ли ей моя помощь. Оказалось, что нужна, да ещё как! Варево (назвать ЭТО супом у меня просто язык не повернется) уже давно кипело, капусту порезали, лук пережарили, а вот картошку, олухи, даже почистить забыли!

И я послушно присела над ведром, неспешно срезая грязную кожуру и выколупывая глазки. Возле котла с варевом постоянно кто-нибудь крутился, так что подобраться к нему мне, похоже, удастся только "легально": если попросят что-нибудь туда кинуть.

– Ты что делаешь?! - изумленно спросила повариха, случайно увидев плоды моей деятельности: с десяток вычищенных картошек, горкой сложенных возле разделочной доски.

– Картошку чищу, - так же удивленно ответила я. - Вы же сами попросили.

Женщина вгляделась в меня и понимающе протянула:

– Аааа… Так ты новенькая?

Я неуверенно кинула. Женщина сразу подобрела и с улыбкой пристроилась рядышком, взяв в руку нож:

– Ну кто ж так чистит? Ты так её и за три года не почистишь! Вот как надо, - с этими словами она двумя движениями лезвия небрежно срезала кожуру, мало заботясь о том, что кое-где она срезалась не полностью, и, наплевав на море оставшихся в картошке глазков, бросила клубень в кастрюлю.

Я внутренне содрогнулась, похвалив себя за то, что пообедала в харчевне. Похоже, пост - это не самое страшное в монастыре. Куда страшнее его отсутствие… Хорошо, что я не буду это есть.

"Это ты так думаешь потому, что пообедала в харчевне. А, согласись, там-то ты на кухню не заглядывала. Мало ли, как они там готовят?".

Молчи! - в ужасе попросила я. А то мне сейчас этот обед боком выйдет.

"Вряд ли боком. Скорее - другим местом!" - язвительно просветил глас разума, но замолчал.

Картошку мы дочистили в рекордные сроки, порезали - ещё скорее ("А чего с ней возиться - всё равно в котле разварится!" - рассудила повариха, разрезая картошину на четыре части и тут же тянясь за следующей), и повариха только собралась было её нести к котлу, как за её спиной начал дымить, шкворчать и катастрофически пригорать лук (не без моей помощи, конечно). Женщина затравленно огляделась, от всей души желая разорваться на две части, и умоляюще глянула на меня, стоящую рядом.

– Давайте, я отнесу! - услужливо подхватила миску с "порезанной" картошкой я.

– Спасибо, - радостно улыбнулась повариха, кидаясь к сковороде.

Я неспешно протопала к котлу, нащупала заветный порошочек и, высыпав в кипящее нечто картошку, с самым наглым (то бишь невинным и отсутствующим) видом отправила туда же содержимое пакетика. Варево недовольно взбурлило, но тут же успокоилось.

– Что это ты тут делаешь? - подозрительно спросила подошедшая монахиня.

– Картошку высыпала, - невинно ответила я, в доказательство предъявляя опустевшую миску и между делом пряча пакетик обратно в карман.

– Ааа, - успокоено протянула монахиня и отошла.

Спецзадание было выполнено.

С Раоной и Меллой я встретилась только после ужина. Пребывание в холоднющем каземате без воды и еды ни коим образом не испортило им настроения, обе охотно щебетали, рассуждая, как бы надуть настоятельницу, пропустив еженощные моления. Я же, напротив, была задумчива и даже растеряна пожалуй.

Орнеал не сработал. Точнее, не орнеал не сработал, а оборотня в трапезной за обедом не оказалось. Учитывая, что там было девятнадцать двадцатых всего монастыря, выходило, что либо оборотень был пришлым, либо в этот раз решил не портить себе желудок монастырским обедом. В общем, блин комом.