Барбара Хэмбли - Время Тьмы

Руди молча побрел, пошатываясь, к повозке, хватаясь за обтягивающие ее веревки для поддержки, и фигура растаяла во мраке. В темном хаосе он видел другие фигуры, двигающиеся, поднимавшие на ноги упавших, подгонявшие их словами, ругательствами или ударами. Он крепко схватился за веревки, напоминая себе, что обещал доставить Альду в Убежище, повторяя, что это была цель где-то в этом черном мире бесконечного холода. Его потянуло в сон, и он понял, что в некоторых обстоятельствах смерть действительно может быть очень сладкой.

Время становилось обманчивым; каждое движение было тяжеловесно медленным, невероятным усилием, едва ли стоящим труда, как у того древнегреческого парня, который должен был толкать камень вверх по горе, отлично зная, что он опять скатится вниз. Давно уже тянулась ночь. Он мог сказать по изменившемуся направлению ветра, что они выходили из глубокого ущелья, вступая в открытое пространство. Слабо, сознанием и волей, тонущими в слепой темноте, которая была внутри него так же, как и вовне, он пытался вызвать немного колдовского света, но не создал даже искры.

Только продолжай шевелить ногами, жестко говорил он себе, и ты доберешься до цели.

Порыв ветра сбил его с ног, он упал и на этот раз решил не подниматься. Они могут дойти до Убежища и без него. Он немного поспит.

Руди на время погрузился в воспоминания, главным образом о теплых холмах Калифорнии, струящемся золоте высохшей травы и о том, как солнечные лучи ласкали его голые руки, когда он ехал по хайвэй-15 на своем мотоцикле.

Он подумал, доведется ли ему сделать это снова.

Наверное, нет, решил он. Но даже это не имело особого значения. Кто бы мог вообразить, что поездка за пивом кончится тем, что я замерзну в горах, которые никогда даже не существовали? Жизнь – это рок.

Семифутовый гигант неожиданно появился из темноты и, как мул, лягнул его в ребра. Вернулся холод, и слабая волна боли прошла по всем суставам и мышцам. Руди протестующе промычал:

– Эй... – И гигант пнул его еще раз. – Вставай, ты, нытик.

Почему у семифутового гиганта голос Джил? Наглая яйцеголовая скотина.

– Нет.

Даже несколько недель обучения фехтованию дали ей хватку клешни. Не менее удивительно, чтобы у кого-нибудь, изнуренного до последней степени, могло хватить сил поставить его на ноги и толкнуть в борт движущейся повозки с такой силой, что Руди пришлось хвататься за него.

– Теперь иди дальше, – приказала она.

Глупо с ее стороны.

– Я не могу, – запинаясь, объяснил он.

– Дьявол с тобой! – закричала она, неожиданно рассвирепев. – Ты хочешь быть колдуном, но ты трус и тряпка, и будь я проклята, если позволю кому-нибудь упасть и подохнуть на дороге. Ты подохнешь, когда придешь в Убежище, если, конечно, захочешь. Мы всего в паре миль оттуда.

– Гм? – Руди попытался сжать веревку пальцами, но они слишком онемели. Он просунул всю руку между веревкой и тентом. – Что ты сказала?

Но будто в ответ на свои слова он ощутил внезапную перемену в воздухе. Сильный ветер сменил направление, и его безжалостная таранная сила стихла, заставив Руди пошатнуться, как будто от внезапно исчезнувшей опоры. Снег, вместо того, чтобы осыпать его тело, как пулями из пулемета, некоторое время падал прямо, потом стих. Он слышал рев ветра в соснах над дорогой и его пронзительный вой в скалах, но воздух вокруг него, хоть и холодный, был спокойным.

Повозка остановилась, один вол жалобно замычал. Везде вокруг слышен был хруст ботинок на снегу, где-то скрипела кожа. Он мог слышать дыхание – свое и той женщины, что стояла рядом.

– Что это? – прошептал он. – Буря стихла?

– Не похоже, нет. Ее все еще слышно наверху.

Он заморгал в темноте, потом поднял дрожащую руку, чтобы освободить глаза от ледяных осколков.

– Тогда что... – потом он понял, что должно было случиться. Шок и страх выбросили порцию адреналина в его вены, прочистили его мутное сознание. – О, Господи, – прошептал он. – Ингольд.

– Судя по всему, он остановил бурю? – тихо произнесла Джил. – Они, должно быть, теряют слишком много людей.

– Но ты-то знаешь, что это значит? – настойчиво говорил Руди. – Это значит, что сейчас придет Тьма, – он для проверки сделал шаг в сторону от повозки и обнаружил, что еще может кое-как стоять, опираясь на посох. – Нам надо двигаться.

Стражники собрались вокруг них, около тридцати сильных воинов – он разобрал голоса в темноте. Один только Бог знал, куда делись остальные. Они так сильно растянулись в бурю, и каждый уже был за себя. Руди согнул окоченевшую правую руку, пытаясь убедиться, что она все еще принадлежит ему, он слышал голос Джил, тихо разговаривавшей со стражниками вокруг, короткий и холодный беззвучный смех Ледяного Сокола. Джил вернулась к Руди.

– Ты сумеешь вызвать немного света? – спросила она. – Земля выравнивается, мы могли потерять дорогу. Смотри.

Там было, в действительности, только одно, на что можно было смотреть: маленькая площадка оранжевого света, далекая и яркая в холодной пустыне.

– Томек Тиркенсон у Убежища. Это его огни вокруг дверей.

– О'кей, – сказал Руди. – Мы можем ориентироваться по ним, если ничего другого нет.

Несколько раз он пытался вызвать свет, но эта задача оказалась непосильной для его утомленного сознания. Они снова двигались, все время держа направление на маленькую оранжевую звезду, путь, невероятно тяжелый, по крутой, неровной земле.

Он слышал из повозки позади него тонкий протестующий плач Тира и измученный голос Альды, успокаивающий его. Потом Руди наступил на что-то твердое, что, скользя, катилось под ноги, споткнулся и, падая, схватился за это.

Это был железный кухонный котел. Несмотря на холод и опасность, он усмехнулся – другие добрались так далеко. Вся долина, наверное, была усеяна оставленной утварью, выброшенной прочь в последнем отчаянном усилии дойти. Ну, уж если они смогли сделать это, то сможет и он.

И потом Руди почувствовал это – дыхание ветра в тишине, ветра, не похожего на могущество бури, но слабого неустойчивого шепота, говорившего о камнях и сырости, теплом мраке; слабое шевеление воздуха наверху и сзади и со всех сторон. Повернувшись, он увидел Тьму.

Как он увидел их, он не знал точно – возможно, каким-нибудь колдовским чутьем, усилившимся от тренировки своих способностей.

Дарки текли по снегу к повозке, едва различимые один от другого или от колеблющейся иллюзорной реки, по которой они плыли. Кнутообразные хвосты рулили и вращались, Дарки двигались извилистым скольжением, суставчатые ноги сгибались складками, как бамбуковое оружие, под мягкими мокрыми щупальцами слюнявых ртов.