Барбара Хэмбли - Время Тьмы

Он повернулся и ушел, свободные концы его шарфа трепетали, как флаги на ветру.

– Он плохо выглядит, – тихо сказал Руди, опираясь на свой посох, когда снежные сумерки поглотили старика. – У вас было тяжелое путешествие.

Джил сухо усмехнулась.

– Хорошо, что он колдун, Руди. Иначе как можно было бы заставить людей следовать за собой в таких мажорных ситуациях, как эта.

Руди бросил на нее задумчивый взгляд.

– Ты знаешь, даже там, в Калифорнии, я думал, что все это было сумасшествием, но я почему-то верил ему. Да. Мне пришлось.

И Джил поняла. Ингольд имел способность убеждать, иначе как можно было объяснить то, что ему удалось увлечь беспутного бродягу-мотоциклиста в огонь из мрака или то, что заставило слабую, боящуюся высоты Джил, кандидата на степень доктора философии, последовать за ним по горным кручам, чтобы сражаться с бестелесными смертоносными врагами.

Или то, что оборванный караван беглецов, расколотых раздорами и обессилевших, замерзших до полусмерти, заставило сделать пятнадцатимильный марш-бросок через бурю и мрак, чтобы найти, наконец, Убежище, которого они никогда раньше не видели.

Она вздохнула и запахнула свой широкий плащ вокруг узких плеч. Ветер все равно пронизывал ее насквозь, как терзал ее уже весь день. Джил чувствовала страшную усталость. Ночь, она знала, будет тяжелой. Джил отправилась на поиски стражников, потом остановилась.

– Эй, Руди?

– Да?

– Береги Минальду. Она хорошая девушка.

Руди удивленно уставился на нее: вот уж он не думал, что она что-то о них знает, и уж тем более, что она их поймет. Руди вдоволь насмотрелся на бессердечных женщин типа Джил с холодными глазами классной дамы.

– Спасибо, – сказал он, искренне тронутый ее участием. – Ты и сама ничего. Сойдешь для чучела, – добавил он с усмешкой, на которую она ответила тем же.

– Но что меня больше всего убивает, так это почему она, королева, флиртует с дешевым панком, жокеем – распылителем краски, но это ее дело. Пока, увидимся в Убежище.

Руди нашел Альду там, где несколько оставшихся слуг Дома Бес готовили единственную уцелевшую повозку. Сама она укладывала внутрь свернутые постели; Медда, будь она жива, умерла бы от негодования при виде этого. Он нежно поцеловал ее.

– Эй, ты была, как динамит.

– Динамит?

– Ты была великолепна, – поправился он. – Действительно. Я не думал, что Алвир потерпит это.

Она повернулась, внезапно вспыхнув в рассеянном свете факелов.

– Меня не касается, потерпит он это, как ты сказал, или нет. Но мне не следовало называть их дураками. Ни Алвира, ни, конечно, мою госпожу аббатису. Это было по меньшей мере грубо.

– Тогда покайся в этом на исповеди, – он опять притянул ее к себе, – ты добилась-таки своего.

Некоторое время она молча смотрела ему в глаза.

– Он прав, ведь так? – настойчиво шептала она. – Тьма в горах.

– Это то, что мне сказала Джил, – мягко ответил он. – Они ближе, чем мы думаем.

Она какое-то время стояла, обняв его, пристально глядя ему в лицо расширенными отчаянными глазами, словно бы не желая, чтобы это мгновение прошло. Но шум из повозки заставил ее отстраниться и склониться, чтобы вернуть своего любимого сына на место в его маленькое гнездышко в одеялах. Руди услышал ее шепот:

– Лежи смирно.

Секунду спустя она опять появилась.

– Тебе надо будет завести поводок для этого ребенка, когда он начнет ползать, – заметил Руди.

Она вздрогнула.

– Не напоминай мне, – и опять исчезла.

Конвой тронулся в путь. Ветер усилился, завывая в ущельях, обрушиваясь на путников железными когтями. Руди, спотыкаясь, брел за повозкой, ослепленный снегопадом, его пальцы в перчатках окоченели. Дорога тут была заброшенной, но в лучшем состоянии, чем дорога у Карста, с твердым покрытием ближе к середине, где оно еще не было взломано корнями деревьев. Все-таки из-за разъезжающегося снега идти было трудно, но Руди знал, что те, кто движется в хвосте конвоя, будут скользить по реке жидкой грязи.

Ветер и мрак сделали невидимым все вокруг, фигуры стражников, окружавших повозку, маячили тускло и хаотически, как призрачные тени в страшном сне.

Вспоминая наставления Ингольда, Руди пытался вызвать свет. Ему удалось создать большой рыхлый сияющий шар футах в трех перед собой, чтобы осветить путь. Но это усилие потребовало полного сосредоточения, и когда он скользил в снегу или шатался под зверским порывом ветра, свет становился тусклым и рассеивался.

Снег уплотнился в воздухе, как кружащаяся серая мука, повсюду вокруг него, кроме того места, где он пролетал, не тая, через колдовской свет, превращавший его в маленькую ревущую бурю алмазов, от которых у него болели глаза. Отсыревшие плащ и ботинки хлопали его по ногам, руки быстро переходили от нечувствительности к боли. В один момент, когда ветер ослаб, он услышал из повозки голос Минальды, ласково певшей своему сыну:

Замолчи, малыш, не говори ни слова,

Папа купит тебе птицу-пересмешника...

Он удивился, как эта песня проникла в язык Вос.

Руди потерял всякое ощущение времени. Сколь долго пробивался он через слепящую массу снега, Руди не знал, не мог даже представить. Казалось, прошло много часов с тех пор, как они разобрали лагерь, земля все время шла на подъем под его разъезжающимися ногами, ветер терзал его, как зверь свою добычу. Он крепко схватился одной рукой за повозку, другой держался за посох, временами казалось, будто это было единственное, что удерживало его на ногах. Он знал, что погибнет, если упадет.

Сбоку он него выросла Джил, такая худая и оборванная, что он подумал, как это ее еще не сдуло ветром. Она прокричала ему через бурю:

– Ты в порядке?

Он кивнул.

«Леди и студентка, – подумал он, – и какая выносливая».

Другие люди проходили мимо них, или они миновали их, сопротивляясь ветру с отчаянной настойчивостью. Он видел старика из Карста с притороченной к его согнутой спине корзиной цыплят, завернутой в одеяло и теперь утяжеленной фунтами попавшего туда снега. Кучка обозных сирот была обвязана веревкой, как гусята, пробивающиеся за своей предводительницей. Мимо них прошла толстая женщина с козой на поводке; чуть позже Руди увидел эту женщину, уткнувшуюся в снег, коза жалко стояла у ее безжизненного тела...

И все-таки они двигались вперед. Руди споткнулся и упал, его тело настолько онемело, что он еле почувствовал удар о землю. Кто-то наклонился над ним, поставил его на ноги и встряхнул, выводя из оцепенения, с удивительной силой – призрачная темная фигура в развевающейся мантии с бело-голубым светом, сияющим на конце его посоха.