Вероника Иванова - Паутина долга
— А едва пришёл в себя, пережил ещё одно покушение!
Понимая, что без причины Кайрен не сможет угомониться, хмуро поправляю:
— Два.
— Что «два»?
— Покушения.
— Когда успел?
Давайте теперь ещё установим степень моей вины!
— Знаешь ли, мне для этого не пришлось прикладывать усилий. Совсем.
— И когда произошло второе?
— Да только что. Собственно, ты едва не разминулся с убийцей.
— Та женщина?
— Она самая.
Дознаватель пожевал губами, задумчиво поморщился и хлопнул ладонями по бёдрам:
— Действительно, дел многовато... Пожалуй, пойду.
Однако скорость шага, которым Кайрен покинул кухню, заставляла усомниться, что он именно «пошёл». Скорее, побежал. Хотя, его дело: хочет — пусть придумывает себе занятия, а хочет — пусть бережёт шкуру. Надоело взвешивать «за» и «против». Надоело принимать решения во благо других.
Принцесса не заметила ухода одного из актёров со сцены. Вообще ничего не заметила, потому что травянисто-зелёные глаза смотрели вроде и на меня, а вроде и мимо. В лучшем случае взгляд Сари фокусировался на мочке моего левого уха и осмысленностью не отличался. Зато речи её высочества были исполнены глубочайшего смысла и чувства:
— Ненавижу.
Тихое и уверенное. Пояснять не нужно. Мои слова (а до них — действия) опять оказались неправильными. Впрочем, если учесть, что за все считанные часы нашего общения я ни единого раза не был понят, как должно, можно сделать любопытный и совершенно нелестный для принцессы вывод. Это не я тугодум и бездарь, не умеющий складывать слова друг с другом. Это...
— Ненавижу.
Тот же тон, тот же накал. Очень плохо. Девчонка должна либо разреветься, либо броситься на меня с кулаками, либо начать лелеять планы жестокой мести, но только не стоять, невидяще глядя мимо. Слишком опасная тропка. Слишком болезненная для души.
— Ненавижу.
— Позвольте узнать, кого?
Зелёный взгляд медленно перетёк на моё лицо. Да, я не ошибся: дела плохи. Что ж, будем изымать опухоль, пока та не сдавила душу принцессы в своих тлетворных объятиях.
— Не можете сказать? Тогда отвечу я, уж не корите за дерзость! Ненавидеть можно только себя. И мне печально узнавать, что наследница престола Империи страдает столь презренным недугом.
— Я ненавижу тебя! Вас всех!
Хм. Круг жертв расширился до безобразия. «Всех»? Ещё хуже, чем никого. Не верите? А зря. Результат достигается только при полном приложении сил, мыслей и чувств к единственному предмету: будете распыляться по сторонам, ничего не добьётесь. Уж я-то знаю! Проходил. И вовсе не мимо, а рука об руку с ненавистью, злостью и прочими уродливыми спутницами.
— Прежде чем указать вам на главную ошибку, хотелось бы всё же знать, за что вы всех нас ненавидите. И собственно, кого «нас»?
Некрасивое лицо скривилось, став почти отталкивающим.
— Кэра. Тебя. Отца.
— То бишь, одинаково ненавидите трёх персон разного положения и достоинств. Значит, причина должна быть одна. Какая же?
Сари с полминуты смотрела на меня взглядом человека, над которым издеваются и не скрывают этого.
— Вы все бросили меня... или собираетесь бросить.
Хорошая причина. Главное, удобная для обвинений.
— Позвольте усомниться.
— В чём? — криво изогнулись тонкие губы.
— Ваш отец не может бросить вас, даже если бы и жаждал это проделать. Увы, другой наследницы нет и не ожидается, так что принцесса Мииссар неразрывно связана и с императором, и с престолом. А его величество, пока живёт и здравствует, приложит все возможные силы, чтобы дочь приняла корону. Бросить... Когда вернётесь в столицу, расскажите ему о своих фантазиях: пусть папочка лишний раз посмеётся!
Принцесса зыркнула на меня исподлобья, но высказывать негодование вслух посчитала недостойным. Отлично, продолжим:
— Что касается вашего наставника, у него наверняка были веские причины, чтобы лишить вас своего общества. Должно быть, неотложные дела потребовали участия Лакерена, и как только будут завершены, всё вернётся на места.
— Наставника... — презрительный смешок. — Настоящий наставник никогда не оставил бы своего ученика в одиночестве!
Самое глупое заблуждение, кстати.
— Настоящий наставник как раз должен время от времени давать ученику свободу действий.
— Чтобы тот совершал ошибку?
— Чтобы не чувствовал себя узником чужой темницы.
Смоляные ресницы вздрогнули.
— Темницы? Да, наверное... Но почему — чужой?
— Потому что у него уже есть своя собственная, а две темницы на одного человека... как-то слишком, не находите?
Она с силой провела пальцами по скуле вверх-вниз, оставляя на коже красный след.
— Хочешь сказать, у каждого есть...
— Место заточения? Да. И что примечательно, каждый из нас сам себе тюремщик. Так что, не нужно искать вокруг высокие стены и тяжёлые засовы на дверях: просто загляните в себя.
— Ты...
— Да?
— Но ты тоже собирался... или собираешься... бросить меня. Я чувствую!
Улыбаюсь. Больше всего на свете хочу обнять запутавшегося в сетях сомнений ребёнка и позволить согреться в тепле на моей груди. Хочу, но не делаю и шага навстречу: во-первых, грудь всё ещё болит, и не стоит что-либо к ней крепко прижимать, а во-вторых... Иногда право первого шага следует уступить противнику. Особенно если знаешь, что на следующем вдохе он станет твоим союзником.
— Если бы собирался, уже бросил бы. У меня были возможности, поверьте.
— Но ты ушёл так надолго и оставил меня одну!
— Ошибаетесь, ваше высочество. Не одну. Вы остались наедине со своей судьбой, а я отошёл в сторонку, чтобы не мешать вам объясняться друг с другом.
— Не понимаю...
Жалко смотреть. Сущий ребёнок, да ещё обиженный на весь белый свет. Я таким в юности не был. До второго рождения — пока снова не был вынужден переживать детство: вот тогда сполна насладился обидами. На всю оставшуюся жизнь.
— Вы ещё не забыли о своём даре?
— Дар? — Она сглотнула и испуганно расширила глаза. — Ты имеешь в виду...
— Вашу кровь. Вы рождены Заклинательницей, ваше высочество, и сие не поддаётся исправлению.
— Но как же быть? Корона и всё остальное... Маг не может взойти на престол.
— Вы боитесь или сожалеете?
Принцесса затравленным домиком подняла брови:
— Это имеет значение?
— Для меня.
— И как ты поступишь? — Надежда, теплившаяся в голосе, сменилась унынием: — Знаю. Скажешь, всё зависит от моего выбора.
— Не угадали, ваше высочество. Выбирайте, как подскажут сердце и разум, а мне... Мне выбирать не из чего.
— Ты говоришь загадками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});