Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки — князь

То ли не смогу выйти среди ночи, то ли подаст неслышимый для меня сигнал, и леди Элинор на всякий случай прервет некое нечестивое деяние…

Я прошелся вдоль всех четырех стен, сердце колотится сильно и часто, в горле стало сухо. Пальцы в кармане нащупали чешуйчатое кольцо, я сперва отдернул в испуге и отвращении, затем решился и постарался влезть в него безымянным пальцем.

Выглядит это со стороны забавно, я вспомнил одного своего давнего друга, он, когда женился, вынужден был носить обручальное кольцо, но когда видел красивую девушку, торопливо совал руку в карман и там пытался средним пальцем и мизинцем содрать с безымянного это уличающее его кольцо. Выглядело весьма двусмысленно, когда парень смотрит на девушку и что-то там теребит в штанах, засунув руку глубоко в карман, но за мной никто не наблюдает, а кольцо достаточно легко надевается и сбрасывается без помощи второй руки…

Некоторое время оно оставалось мертвым, затем каким-то образом подзарядилось от меня, то ли теплом, то ли электричеством, я ощутил легкое покалывание.

Пробуем, сказал я себе зло. Иначе здесь меня куры загребут и мыши затопчут. В двери нельзя, но вряд ли волшебнице пришла дикая идея покрыть защитными заклятиями и стены.

Пальцы вошли в камень с трудом, я усиливал нажим и проваливался в плотную структуру, как в сильно загустевшую сметану, но руку вернул, чтобы из стены первой выдвинулась моя морда, затем сделал трудный шаг и вышел в темный коридор, свет горит только в самом дальнем конце, где лестница.

В верхних покоях леди Элинор, как я помню, три зеркала, при воспоминании о которых возникают весьма определенные ассоциации.

Я остановился перед дверью, поколебался, но леди Элинор наверняка и ее прикрыла заклятиями. Но если заколдовать дверь моей комнаты как бы не имела права, нехорошо, то это уже покои, здесь это я не совсем вправе…

Сдвинувшись на пару шагов, я тупо ломанулся в стену. Это дверь заколдована, а стены волшебница не догадалась прикрыть, и в голову такое не придет, так что я выдвинулся на той стороне, переждал беготню огненных мурашек по телу, и огляделся.

Тщательно охраняемая сокровищница леди Элинор на первый взгляд выглядит просто сборищем хлама, на второй — тоже. В реальности же это и есть хлам, а в разряд волшебных или магических вещей попали из-за древности, наивное представление, что в старину все было волшебным и магическим.

Синеватые змейки бегают только по дверному проему, Элинор наложила тройной ряд заклятий на двери, наивная при всей своей женской хитрости, но в том все и дело, что женская хитрость ничто рядом с мужской, только мы в силу самонадеянности ею пользуемся редко, но если уж пользуемся…

Стен почти не видно, там все до потолка, и середина в виде спирали, это чтобы среди волшебного хлама оставался хоть какой-то проход…

Я двигался осторожно, даже с первого взгляда видно, что практически все повреждено, или вообще некие части целого, что уж точно не станут работать.

Взгляд упал на зеркало в напыщенно-золотой массивной раме, стоит прямо на полу, упираясь четырьмя низкими ножками. Я хотел было мимо, это не то, что ищу, но в раме отразился уверенный в себе молодой мужчина, только там я почему-то старше, лицо жестче, резче выражены носогубные складки, взгляд нехороший, я бы сказал, оценивающе-циничный, дескать, не прикидывайся, я-то знаю, что свинья ты редкостная…

— Ну и что, — пробормотал я, — все мы свиньи, но если свинья не показывает, что она свинья, то она и не свинья по факту…

Он ответил холодно и насмешливо:

— Позолота вся сотрется, свиная кожа остается.

Я вздрогнул, а мой двойник в раме язвительно ухмыльнулся. Я нахмурился, вообще-то зря трушу, всего лишь отражение, а что разговаривает и общается, то подумаешь, ну и что?

— Что-то рожа у тебя помятая, — сказал я. — Уже наслаждаешься властью? Вино, бабы, титулы, награды? Половину себе, остальное тем, кто ниже поклонится?

Он посмотрел насмешливо:

— А что, можно иначе?

— Вроде бы можно, — сказал я.

— Не встречал, — ответил он нагло. — Да и зачем, когда это самый прямой путь? А вино и бабы… надо же получать что-то за труды праведные?

— А чувство удовлетворения?

Он фыркнул:

— Засунь его в задницу. Себе, конечно. Мне нужны осязаемые блага. Реальные!

— Не нравишься ты мне, — сказал я.

— А ты мне, — ответил он холодно.

— Почему?

— Потому что дурак.

— А ты?

— Я уже нет, — отрезал он.

Я открыл рот для ответа похлеще, но задумался, раньше и я считал, что чем человек старше, тем он умнее, ибо с ним опыт и предыдущих лет, но этот тип мне явно не нравится, хотя старше и наверняка знает больше меня.

— Да, — сказал я, — ты знаешь больше…

— Ну-ну, понял?

— Но знаешь ли ты то, — закончил я, — что надо? Не сошел ли где-то на боковую дорожку?

— Я пер, — ответил он насмешливо, — как лось! Да ты и сам знаешь… Никаких сомнений, я знаю лучше всех…

— А если, — проговорил я, — то была как раз боковая?

Он выпятил нижнюю губу, я видел, как ему брезгливо общаться с таким дураком, и злость во мне начала нарастать быстрее.

— Потом поймешь, — бросил он насмешливо. — Не сейчас…

Я поднял с пола покрывало и набросил на зеркало, пусть живет в своем параллельном или перпендикулярном и не заглядывает в наш, скотина.

Пробираясь между понятными и непонятными вещами, я уже усомнился, что отыщу, как вдруг увидел их все три, одно подле другого, аккуратно выстроившиеся вдоль стены. В прошлый раз, помню, они располагались в беспорядке, а сейчас то ли старый Уэстефорд с его стремлением к порядку постарался, то ли кипящая энергией Дженифер…

Но еще по дороге увидел знакомую раму и матовую поверхность, на которую мы с леди Элинор так долго пялились, это особое зеркало, с которым она ни за что не расстанется…

Я приблизился осторожно, по спине сыпнуло морозом, но трус никогда не выиграет, я протянул руку и осторожно потрогал поверхность зеркала пальцем, на котором чешуйчатое кольцо. Там заметно прогнулось, словно коснулся тонкой пленки, я усилил нажим, и палец вошел, как в холодную воду, что стоит вертикально.

Перепугавшись, я выдернул обратно, оглядел руку, все на месте, перевел дух и снова сунул палец, а потом всю кисть. Она погрузилась в зеркало, я подошел ближе, рука уже по локоть там… что должно быть по ту сторону зеркала. Я изогнулся и, держа руку в прежнем положении, ухитрился заглянуть за зеркало.

Задняя поверхность в пыли и даже паутине, а само зеркало толщиной не больше дюйма. Я с сильно стучащим сердцем вернул руку обратно, снова внимательно осмотрел, пощупал, помял, но ничего, если не считать покалывания в той части, что побывала на той стороне, однако и оно вскоре прошло.