Гарри Тертлдав - Возвышение Криспа

– Кроме того, нужно придумать сценку для мимов, – заметил Крисп.

– Верно, хотя, Фос свидетель, евнухов высмеять нетрудно.

– Позвольте мне привлечь Мавра, – сказал Крисп. – Его хлебом не корми – дай над кем-нибудь поизмываться.

– Да? – Петроний только что не мурлыкал. – Так приведи его немедленно!

– Вот это амфитеатрище! – Мавр вывернул шею, разглядывая уходящие ввысь трибуны.

– Все хорошо, только я чувствую себя на дне супницы, наполненной людьми, – ответил Крисп. Пятьдесят тысяч, семьдесят, девяносто – он не мог в точности сказать, сколько народу вмещала в себя эта гигантская овальная чаша. Но забита она была до отказа. Никто не хотел сидеть дома в праздник Зимнего солнцеворота.

– Я предпочитаю быть на дне, чем наверху, – сказал Мавр. – Разве у нас не самые лучшие места?

Они сидели в первом ряду, прямо возле скакового круга, превращенного сегодня в театр под открытым небом.

– Самые лучшие у них. – Крисп показал на площадку, возвышавшуюся посреди ипподрома.

– Тебе вечно мало, да? – фыркнул Мавр.

Площадка предназначалась для Автократора, Севастократора, патриарха и главных министров империи. Недалеко от Анфима восседал Скомбр, выделяясь своей массивной тушей и гладкими щеками. Кроме высших чинов, на помосте стояли только халогаи из императорской стражи.

– Видал? Им даже присесть не дают. – Мавр кивнул в сторону помоста. – Мне, например, здесь удобнее.

– Мне, пожалуй, тоже, – ответил Крисп. – И все-таки…

– Ш-ш-ш! Начинается!

Анфим встал с трона и зашагал к подиуму в самом центре площадки.

Там он остановился, спокойно дожидаясь тишины. Трибуны, разглядев его, умолкли. Когда стало совсем тихо, Автократор заговорил:

– Народ Видесса! Солнце в небе вновь делает поворот! – Благодаря фокусам акустики голос императора долетел до самых верхних рядов Амфитеатра, откуда сам он в своем парадном облачении казался не более чем ярким пятнышком. – И снова Скотосу не удалось утащить нас в вечную тьму! Давайте же возблагодарим Фоса, владыку благого и премудрого, за то, что он подарил нам еще один год, и устроим в честь этого дара праздник до утра! Да льется сегодня веселье сплошным неукротимым потоком!

Амфитеатр взорвался аплодисментами. Анфим покачнулся, возвращаясь на свой высокий трон. Интересно, подумал Крисп, фокусы акустики имеют обратную силу? Если оглушительный рев, сотрясший громадное здание, сфокусировался в точке, где стоял император, тут любого закачало бы. Хотя… возможно, Анфим просто начал праздновать еще до рассвета.

– Ну, поехали! – выдохнул Мавр.

Из ворот, откуда обычно выпускали на трек лошадей, вышла первая труппа мимов, одетых монахами. Судя по тому, как один из них все порывался зажать себе нос, конский запах оттуда не выветрился.

«Монахи» вытворяли совсем немонашеские штучки. Публика выла от восторга. В день Зимнего солнцеворота не было ничего святого.

Крисп вперился взглядом через трек в Гнатия, сидевшего на помосте, пытаясь понять, как патриарху нравятся издевки над жрецами. Гнатий не обращал на сценку ни малейшего внимания; он сидел, наклонившись в кресле к своему кузену Петронию, и оживленно болтал. Оба они с Севастократором улыбнулись какой-то шутке.

Первую труппу мимов сменила вторая. На сей раз актеры показывали пародии на Анфимовы кутежи. Народ на трибунах то замирал, то покатывался со смеху. В отличие от своего дяди и Гнатия, император внимательно следил за представлением и хохотал от души. Крисп тоже посмеивался, не в последнюю очередь потому, что гротескные, по их мнению, сценки мимов, зачастую были куда пристойнее того, что в действительности творилось на пирах у Анфима.

Следующая труппа вышла в полосатых кафтанах и фетровых шляпах, похожих на перевернутые ведра. Актеры, изображая макуранцев, валяли дурака и выкидывали коленца. Трибуны улюлюкали и свистели. Петроний, сидевший на высоком кресле, выглядел ужасно довольным.

– Изобрази врагов слабаками и идиотами – и народ куда охотнее пойдет с ними воевать, – заметил Мавр. И тут же прыснул со смеху, когда один из мимов сделал вид, будто облегчается в шляпу.

– Пожалуй, ты прав, – откликнулся Крисп. – Однако в городе полно приезжих из Макурана – торговцев коврами, слоновой костью и так далее. Это люди как люди. Половина тех, кто сидит на трибунах, хоть раз в жизни имели с ними дело. Они знают, что макуранцы не такие.

– Знают – если дадут себе труд остановиться и задуматься. А много у тебя знакомых, которым хватает времени остановиться и задуматься?

– Не много, – с грустью согласился Крисп.

Когда на сцену вышла следующая труппа в одеянии видесских солдат, псевдомакуранцы в панике бежали. Это вызвало еще один взрыв хохота, сопровождаемый рукоплесканиями. «Солдаты», впрочем, вели себя ничуть не более героически, что, по мнению Криспа, несколько ослабило впечатление, которое пытался вызвать Петроний.

Представление следовало за представлением – все одинаково искусные, а некоторые действительно очень смешные. Горожане откинулись в креслах, наслаждаясь зрелищем. Крисп тоже наслаждался, хотя он предпочел бы не столь отточенное мастерство. В деревне половину удовольствия составляло самому поучаствовать в сценках, а потом высмеивать оплошности доморощенных актеров. Здесь же выступали одни профессионалы, оплошностей не допускавшие.

– Императоры столетиями давали спектакли, забавляя столичных жителей, чтобы им в головы не лезли крамольные мысли, – заметил Мавр, когда Крисп высказал свои соображения вслух. – Ведь кроме бунтов, сами горожане не в силах придумать себе развлечений. – Он подался вперед. – Видишь танцоров? Сразу за ними должна выступать труппа, нанятая Севастократором.

Танцоры отплясали и ушли. Крисп не обратил на них внимания. Он обнаружил, что крепко сжимает и разжимает кулаки в ожидании следующего номера, – и заставил себя расслабиться.

Мимы выходили на подиум по несколько человек. Некоторые были одеты как обычные горожане, другие – в форму имперских солдат.

Горожане болтали друг с другом; воины маршировали взад-вперед.

Потом вышел высокий актер в императорском одеянии. Солдаты вытянулись по стойке «смирно». Штатские хлопнулись ниц, замерев в прострации в комических позах.

Актера, игравшего Автократора, сопровождала, как и положено по этикету, дюжина зонтоносцев. Но вскоре стало ясно, что сопровождают они не столько его, сколько фигуру, появившуюся следом. Облачение на ней тоже было роскошное, только подбитое так, что фигура выглядела поперек себя шире. По трибунам, догадавшимся, кого представляет актер, пронесся тихий смешок.